Наша повседневная жизнь — это детские формочки, в которые мы весь отпущенный срок пытаемся вложить самих себя. Немного умять с боков, посильнее вдавить пяткой, и вроде бы хорошо, и можно даже убедить себя, что почти не жмет. Мы забытые дети в песочнице века, и мы песок, небрежно насыпанный в цветные мисочки дней, просыпанный мимо. Эй, как ты там, на том конце этой маленькой ребячьей пустыни? Как живешь ты в том пространстве крохотной великой пустоты? А знаешь, я скучаю. Тебя нет, но это не разлука, это ампутация неотъемлемой части меня, оставляющая после себя лишь фантомные боли. Тебя нет, а я тоскую, слышишь? Сначала закрутился в вихре событий, пел, смеялся, а потом бежал по склону, оступился, неловко махнул рукой в пространство рядом и не почувствовал ничего. Одиночество упало как-то резко, тяжело, простым взмахом руки — рядом, близко, там, где больше никто не стоит. Ветер закружился вокруг, не находя препятствий, взметнулся вверх, поднял с дороги крупинки жизни. Как похожи мы с этим ветром — ни препятствий, ни опоры, ничего нет у нас, только желтая пыль танцует в глазах. Я закашлялся, задохнулся, замер. Все, конечно, хорошо: лето, цветы, травы, небо. Только сухо в горле от этого песка, и хочется напиться.