Морозный вечер спустился на землю, сковав её ледяным дыханием. Где-то вдалеке слышался лай собак, а в холодном воздухе едва улавливался запах дымка. Под покровом темного леса было тихо и спокойно. Лишь иногда потрескивали сучья, да сонная ворона перелетела с ветки на ветку. Неподвижные звёзды сквозь верхушки деревьев заливали всё молочным светом.
Лёгкая тень незаметно скользила по глубоким сугробам, вслушиваясь в ночные звуки. Успокаивающие, наполняющее сердце сладко-горькой истомой.
Из-за кустов, как два прожектора, показались зелёные глаза. Тощий, усталый волк принюхиваясь брёл по снегу. Его серая шерсть обвисала клочьями. Но тень не убавила шаг, не поменяла направление, а вплотную приблизилась к зверю. Волк настороженно остановился, оскалил свои белые клыки, потом испуганно, жалобно взвизгнув поджал хвост и скрылся за деревьями.
Шедший не обратил на это внимание, направляясь туда где виднелась деревушка. Вернее, то что от неё осталось. Большинство низких домиков были пусты. Их чёрные стены свидетельствовали об ужасном пожаре. Только кое-где горел свет, слабая лучина освещала помещения.
Парень остановился долгим взглядом окидывая местность, которую знал наизусть. Каждый дом, каждый клок земли, каждого из оставшегося в живых. Ледяные иголки больно впивались в душу. Он знал, что происходит за каждой закрытой дверью, и всё же бесшумно направился к светящемуся окошку.
Маленькая девочка лежала на кровати, укрытая десятком шуб. Её тяжёлое дыхание время от времени прерывалось сдавленным кашлем. Сидевшая возле мать, с тревогой гладила горячую ручку.
— Постарайся уснуть, поспи хоть чуточку.
— А папа… когда он вернётся?- ребёнок захлебнулся кашлем.
— Скоро, скоро моя хорошая, — прошептала женщина, украдкой вытирая скатившиеся слёзы.- Вот наступит весна, ты выздоровеешь, и мы как в прошлом году втроём, пойдём собирать землянику. А потом испечём пироги большие-большие.
Девочка улыбаясь зажмурила глаза:
— И я смогу их есть сколько захочу?
— Конечно, солнышко, надо только немного потерпеть.
Светлые глаза матери наполнились болью.
— Я согрею тебе попить, — прошептала она вставая.
Подойдя к темному окну, не в силах сдерживать рыдания, она закрыла рот ладошкой.
— Ненавижу!- сдавленно вырвалось из её губ.
Тень отшатнулась в сторону. Холодный ветер пронизывал.
Следующий дом был более тих, здесь ни горела даже свеча. Старушка лет семидесяти, пыталась растопить непослушную печь. Её пальцы дрожали от холода, но мокрые, большие коряги не хотели гореть. Бабушка обессиленно присела на пол, понимая тщетность своих усилий.
Метель протяжно завывала, обдавая стоящего у окна снегом, но он не замечал этого, непрерывно смотря в холодную печь.
— Если бы был жив сынок, — прошептала посеревшими губами старушка.- Нелюди, варвары! Ненавижу!!!
Слабый огонёк в печи едва слышно затрещал. По щеке бабки покатилась слеза, и её морщинистые руки потянулись к благодатному теплу.
Парень прикрыл глаза, понимая что это только отсрочка, очень короткая отсрочка. А ветер злобно завывал заставляя двигаться дальше.
Третьи окна были также темны. За столом сидел мужчина лет сорока, его неподвижный взгляд смотрел в окно.
Парень не смог и минуты выдержать этот взгляд. Там… там под слоем льда лучился звенящий, детский смех.
— Ненавижу!- тяжелый вздох, единственный выдавал жизнь в этом ещё не старом мужчине. Он даже не пытался растопить печь, открытая дверь скрипела. Снег проникал в помещение, только его холода здесь не замечали. Парень попытался закрыть дверь, но ветер со злобой ударил её о стену, так что она чудом не слетела с петель. Мужчина повернул голову, что-то тёмное в проёме заставило вздрогнуть. Поднявшись он нашёл костыли, и поковылял к двери, закрывая её.
Больше идти было некуда. Остальная часть деревни тонула в холодном, нежилом мраке. Только чёрные, обгорелые глыбы, виднелись из-под снега. Голодные псы рыскали в поисках пищи, но они поспешно удалялись завидя идущего. А потом протяжно, высоко подняв голову выли…