Круглая плоскость — земная кора,
Ни притяженья, ни дна, ни опоры,
Сны никогда не живут до утра,
И не вступают со мной в разговоры.
Cны никогда не зовут за собой —
Я им никто, и поэтому брошен,
Высеян Богом пустой лебедой,
Высеян, взвешен, и в будущем — скошен.
Смотрит внимательно в спину «вчера»,
Спущенным флагом полощутся шторы,
Где-то, в ушедшем, меня у костра
Ждут мои храбрые конкистадоры.
Сельва не выпустит маленький взвод,
Звякнет, ломаясь, стальная эспада…
Кто-то поднимется, тихо вздохнет:
Он не придёт. Мы идём в Эльдорадо.
Лунным сиропом залито окно,
Крошится глиной под пальцами вера,
Гревская площадь. Не я ли давно,
Схваченным, плюнул в лицо Робеспьера?
Время теряется в тёмной воде,
Там, где спасение, там и расплата,
Младшей сестрёнкой Шарлотта Корде
Стала мне после убийства Марата.
Падают звёзды в сиреневый май,
Ночь соловьями разбита на ноты,
Снова бессонница… Стынущий чай…
И бесконечное — кто же ты? Кто ты?!
Вся ли земля, без границы, мой край?
Сколько мне жить, эту вечность листая?
Снова и снова бесстрастный Барклай
Плачет бессильно, к Москве отступая…
Или не мучить себя, не пытать —
Прошлое вряд ли вернётся к началу,
Сны пересматривать, жить и молчать —
Всё забывается мало-помалу.
И растворяться в закатной смоле,
Рвать это небо об острые горы,
Знать, что ты ждёшь…
И не знать о тебе,
Спрятав окно за тяжёлые шторы.