И нам не хватало, нам до смерти не хватало
покоя друг с другом, чтоб им залечить усталость,
взаимоподдержки, какой не бывает, если
доводы исчерпались, слова исчезли.
В нас было так много бродящей безумной силы, что все сотворенное было невыносимо,
и даже обычная, хрупкая в каждом нежность, утроена нами, казалось, едва не режет.
Нас было друг в друге до страшного слишком много, но каждый из нас все же выглядел одиноко.
Мы пробовали остыть и зажить, как прежде, но это опять возвращалось, вскипая между
влюбленными и безнадежными в этом нами. Чем бы ни выжгли, какими бы именами
себя ни назвали, ни силились отдышаться — мы снова дарили друг другу еще по шансу.
И нам было мало друг друга и мало горя, мы снова и снова цеплялись за эти взгорья.
И ранили, и заживляли, и воскресали, но только опять убивали все это сами.
И не было в этом просвета, минуты вдоха,
и вместе — нельзя нам, и врозь — невозможно плохо.