Подснеженным вечером по полуосвещенном двору иду я к помойке — вытряхнуть пыль из мешочка пылесосного. А чтобы не заходить домой, решила после помойки сходить в универсам за кефиром.

Очистив мешочек, иду назад и складываю его в пакетик черненький, закручиваю. А пакетик возьми да и выпади из рук — подняла, опять скручиваю и слышу с балкона пропитый мужской бас:
-Ты что, паскуда, котёнку голову откручиваешь?
— Это вы мне?
— Тебе, сволочь!
— Это пакет, а не котёнок.
— Пакет у неё… пакет, ага… вырвался, спрыгнул на землю и побежал, а она, пидораска, поймала и голову скрутила.

И побрела я вся невинно обозванная…

У глупой хозяйки — блудливая кошка,
Чумазые лапки и жалкая дошка.
Хозяйка глупа, но читает морали
О том, как нескромно мяукать в подвале
И как аморально шататься по крышам,
Ведь целью должны не коты быть, а мыши.
Хозяйка глупа, но мечтает о муже,
В плечах чтоб пошире, а в бёдрах поУже.
И кошка не против принять его в дом,
Но… чтобы пришёл он с блудливым котом!

Дурачок ты, таракан, дурачок,
Ну, сидел бы в уголке — и молчок!

А теперь к тебе я с тапком иду —
За тебя кипеть придётся в аду.

Что ж ты сделал — ты ж меня погубил!
Ну, сидел бы в уголке — жил и жил…

Ухожу по морозной вышивке,
Мне теперь все равно — куда.
И колышется взгляд невидящий
Равномерно — туда-сюда.

Вот и все. Ничего не значащий
Опускается плавный снег.
Как могла я душой горячею
Понадеяться на успех.

Не ждала ниоткуда горя,
Все мне радостно да легко.
Поджигала синица море,
А спалила себе крыло…

Вороны каркали картаво,
И небо, как дурная слава,
Змеёй ползло за воротник.
Был быстротечен наш пикник.
Любой напиток быстротечен.
Окончен бал.
Погасли свечи.
Бесстыдно дном влажнели кубки,
А мы тянули наши губки,
Донаслаждаться не успев,
Стихи читая нараспев…