ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Вторник
09:13
Все. Я встал.
Кто орал?
Буду убивать.
Сеня судорожно объясняет, что это не они, а вопят вообще снаружи.
Угрюмо ищу ногой тапку, иду к двери, выглядываю.
Кощей.
Ну ешкин кот.
Так надо было сюда лезть?
Вот и виси теперь вверх ногами в паутине барьера.
По нитям скачут нехилые разряды, и напряжение при каждом рывке круто взлетает вверх.
Так что… дергаться вредно.
И небезопасно.
Спросил, чего ему вообще надо.
Дрыгающийся Кощей рявкнул, что пришел вызывать на честный бой!
Я его послал и дверь захлопнул.
Снаружи крики перешли в вой.
Меня очень сильно ругали, называя жуткими словами.
Снова выглядываю:
— Чего еще надо?
— Как это?! Освободи!!!
Зачем?
— …озолочу!
— Я богат.
Мужчина задумался, стараясь не дергаться.
— Дам красивую бабу.
— Сам найду.
Нагло.
— Книга!
Дам книгу с жуткими заклинаниями.
Это могущество.
Подумай, маг!
В голосе — почти торжество.
Глаза сверкают.
Даже вверх ногами умудряется выглядеть величественно.
Мне бы так.
— Да иди ты… лесом.
На фиг мне книга?
Я и так крут.
Шок в глазах Кощея.
Рядом высунулась голова Сени.
Сияет.
Случилось чего?
— Слушай, а давай его так оставим? Я пока быстро за Васей сбегаю.
— За каким Васей?
Со сна туго соображаю.
— Василисой.
— А-а-а-а… Ну беги.
— А… защита…
— На всех, кто в избушке, не действует.
Счастливый вздох, и вот уже мимо удивленного Кощея пробегает радостный королевич с мечом в одной руке и бутербродом в другой.
Надо бы тоже поесть.
Или поспать?
В принципе я недоспал.
А с другой стороны, уже встал, так что…
— Что ты хочешь, маг?
Зло, но в тоне чувствуется уважение и настороженность.
Кощей крайне серьезен.
Жаль, но я серьезным бываю крайне редко.
И очень не советую доводить меня до этого состояния.
— Ну… поесть.
— Тебя не интересует ни золото, ни женщины.
Ни даже могущество.
Но ведь что-то тебя гложет.
Так?
Хмурюсь.
Смотрю уже спокойно и чуть неприязненно.
Не люблю, когда лезут в душу.
— Хм… ну есть кое-что.
Глаза мужчины радостно сверкнули.
— Я помогу.
Безапелляционно.
— Как?
— …сначала расскажи, что именно…
— Если даже этого не сможешь узнать сам…
А хотя… тебя склероз не мучает?
Все-таки живешь уже долго.
— Склероз?
Растерянно.
Я смотрел с таким вниманием и почти мольбой в глазах, что Кощей
неуверенно кивнул.
— Ну… вчера забыл, куда дел гильотину.
— Отлично!
Кощей смотрит с недоверием, не совсем понимая, чему я так резко рад.
— Я ща. Повиси пока тут.
— А куда я денусь?
10:06
Кощей покачивается на невидимых нитях паутины и с крайним подозрением смотрит на бурляще-шипящую жидкость, которую я при нем переливаю
в клизму.
— А… клизма зачем?
— Ну ты ж вверх ногами, а влить надо.
Искры разрядов, рев, визг.
Мужик готов сдохнуть, но освободиться.
10:23
Магия победила. Затих.
— Открой рот.
— Что?
Хрипло, через силу.
— Рот.
Отопьешь из клизмочки.
Да она чистая, не переживай.
Еще магазином пахнет.
Кощей недоверчиво принюхивается, кое-как приходит в себя.
— А… что это?
— Лекарство от склероза!
С гордостью.
— Я должен это выпить, и тогда ты меня отпустишь?
— Да.
Широкая улыбка, честные глаза.
Кощей весь в сомнениях.
От клизмы отворачивается, упорно сую ее ему в рот.
— А… почему я… бульк!..
Дальше глотает, угрюмо глядя на меня.
Молодец.
А вообще — умный мужик.
Вместо того чтобы психовать в данной ситуации, быстро сообразил,
что к чему, и принял единственно правильное в данной ситуации решение.
Да и непохож я на садиста.
Даже утром.
Со стоящими дыбом волосами.
В семейных трусах и одном тапке.
С маниакальным блеском в глазах и с клизмой в трясущихся от радости
руках.
Ну совсем не похож.
Выпил.
Внимательно слежу за выражением его лица.
Подействовать должно сразу.
Я два месяца эту хрень варил.
— Ну… как?
Безумные глаза Кощея.
— Вспомнил, ик.
— Что? Гильотинку?
— Какую, ик, на хрен, гильотинку! Вспомнил, куда смерть засунул.
Безумие в его глазах сменяется ужасом понимания.
— Да-а-а…
Покачиваясь на нитях.
— Не надо было тогда столько пить.
— Ты… про зайчика?
— И про него тоже.
Тяжелый взгляд мужчины.
— Пока совал в утку… сам чуть не сдох.
Неуверенно улыбаюсь, стараясь не представлять невозможное.
Но все равно спрашиваю:
— А… звери, неужели живы?
— А чего им будет? Они ж игрушечные. А что?
Хрюкаю.
Вздрагиваю.
Долго и упорно ржу.
Нет, ну, блин, местные и напридумывали.
Козлы!
Я ж чуть не поверил!
А в следующее мгновение нити исчезли, и Кощей упал на землю, охнув и ругаясь сквозь сжатые зубы.
Я подал ему руку:
— Маг. Просто маг.
Руку неуверенно взяли, он поднялся:
— Кощей. Можно просто Кош.
Я кивнул и предложил чаю с баранками.
Он согласился.
Вот и ладушки.
А от дворца королевич тащил упирающуюся и сильно ругающуюся Василису.
11:41
Я с этой бабы фигею.
И за фиг она королевичу сдалась?
Вся в цацках.
Губы и рожа в макияже.
Голос писклявый — до визга и родинка на носу.
На кончике. Большая такая.
Качает права, стоя посреди избушки и на повышенных тонах объясняя Сене, что он неправ.
И на вид — урод. (Хм… ну не красавец, но и не страшный.)
И нищета (Сеня краснеет).
И храбрости-то у него нет.
И Кощей-то еще жив
(Бессмертный сербает чаек, не реагируя на визг. У меня дергается бровь. Вот-вот сдадут нервы. Не выношу криков).
И наследственность-то у него хреновая.
И спасти-то толком не смог: в казну не заглянул,
Кощея не прибил, да еще и целоваться лез!
Последовавшая угроза оторвать ему руки и вставить в то место, откуда ноги растут, заставила подавиться чаем даже Кощея.
Бив и я смотрели на красного как рак королевича с глубоким сочувствием.
Вася же подошла к Кощею, нагло плюхнулась ему на колени, надула губки и попросила еще разок похитить.
Она, видите ли, согласная.
Кощей почему-то смотрит на меня.
А я при чем?
Королевич попросил Васю одуматься.
Девушка повернулась к парню, сощурила глазки, набрала в легкие до фига воздуха и… ничего.
Немая!
Я — рад.
12:32
Царевна сидит в углу, дуется.
Я ей доходчиво объяснил, что еще и тараканом сделаю, ежели не угомонится. Пришлось рявкнуть.
Угомонилась.
Кощей попросил продать заклинание.
Заломил цену до потолка.
Скрипит.
Жидится.
Королевич сказал, что ему пора домой, и спросил — не подбросим ли.
Кощей хочет с нами.
Не понял?!
12:41
Угу.
Ему скучно, а у меня вся избушка в людях.
Мне покой нужен!
И сон!
Здоровый.
Короче, Кощей предложил молодым двух коней и провизию на неделю.
Сеня — рад.
Шепотом попросил не возвращать Василисе голос, совал в руку щуплый мешочек денег.
Думаю. Вася мне уже сбагрила половину цацек за противоположное желание.
Но… королевича жалко.
Мужская солидарность и все такое.
Деньги вернул… Василисе.
Голос — нет.
Я садист.
19:29
Отправили парочку восвояси.
Долго махали вслед…
Я махал.
Гном даже не почесался, а Кощей завис в избушке с дракошей.
Очень просил отломить ему зуб, коготь или хотя бы дать чешуи надергать.
Коша, кажется, все понял.
Временно Кощею не до нас — из него готовят жаркое в собственном соку. Хорошо хоть не в избушке.
Пупс, сидя на пороге, лениво за ними наблюдает.
Ухо чешется.
Но уже не болит.
Пойду глотну настойки.
Интересно же… вспомнить все.
Но страшно…
22:14
Выпил.
Сижу.
На камне.
В чистом поле.
На всякий, так сказать, случай.
Башка раскалывается.
Тошнит. Что-то злобное и мелкое в груди наконец-то вырвалось на свободу и теперь качественно убивает мозг, разойдясь не на шутку.
Куски памяти мелькают перед глазами.
Взрываются болью и снова исчезают.
Чтобы я еще раз…
Твою ж…
Среда
04:04
Приполз домой.
Упал под стол.
Отрубился.
09:11
Разбудили.
Перенесли на кровать.
Укрыли.
Сплю.
19:23
Проснулся.
Пошел, поел.
Снова уснул на столе.
Соображать не хочется.
В голове одна большая кровавая рана из восстанавливающейся памяти.
Лучше бы я сдох.
19:34
Кощей чем-то поит.
Плююсь, отворачиваюсь, снова поят.
Вроде бы полегчало.
Сплю.
Снова сплю.
Вот бы никогда не просыпаться.
Четверг
Ходил смурной.
Никого не узнавал.
Два раза колданул.
Больше меня не трогали.
Пятница
12:19
Что ж… я готов.
Разобраться в том, кто я есть.
Хм… во-первых, я из другого мира.
Мира машин и техники.
Серых дней и серых лиц.
Чужих людей и холодных отношений.
В этом мире я общался с друзьями, родственниками, девушкой.
Работал программистом.
Поздно приходил домой.
Проводил вечера за бутылкой пива.
Ничем особенным не выделялся.
Имел свои небольшие принципы.
И… был одинок.
Для серого мира одиночество — норма.
Почти закон.
С очень редкими и неявными исключениями.
А потом… потом как-то очень поздно возвращался после встречи Нового года у друга.
Помню яркий свет фар несущегося на бешеной скорости грузовика и небольшого котенка, сидящего прямо посреди дороги.
Сжался в комок.
Ждал смерти.
Боялся двинуться от страха.
Зачем рванул к нему и отшвырнул из-под колес — не знаю.
Просто захотелось помочь хоть кому-то.
Перестать действовать рационально.
Раз в жизни совершить поступок.
Пусть и маленький.
Пусть и дурацкий.
Совершил.
Меня, кажется, сбили.
И, не затормозив, унеслись дальше, оставив умирать под дождем.
Последнее, что помню, — это моя кровь на асфальте и мокрый мех прижавшегося к щеке котенка.
У кошака было рваное ухо, большие желтые глазищи, и он поджимал переднюю лапу.
…
Пупс!!!
12:23
Держу эту сволочь за шкирку перед глазами.
Рычу, трясу, выбиваю правду.
Кот воет дурным голосом, намекающе глядя в сторону удивленных
гнома и Кощея.
Те как раз режутся в карты.
Но не вмешиваются.
Это правильно.
А то еще кое-чего к пятачкам добавлю.
Кот, кажется, понял, что не спасут.
Смотрит мрачно.
Пытается царапаться.
Рычу, формирую в руке толпу блох, подношу к носу.
Пупс в шоке.
Злобно ржу.
12:25
Он сдался!
Злобная бякость в душе впервые со мной заговорила.
Сказала, что она — половина души Пупса.
И что если бы мне ее столь щедро не подарили, лежать бы сейчас одному магу в деревянном ящике с поломанным крестиком сверху.
Пупса отпустил.
Сел на кровать гнома.
Думаю.
Я точно сбрендю.
Хрупкая психика трещит по всем швам.
А тут еще гном лезет с просьбой расколдовать.
…
Расколдовал.
Обоих.
От меня отстали.
Продолжаем общение.
— Кто ты?
— Кот.
— Коты не разговаривают.
— Я — редкий вид. Страшно всю жизнь мутировал в нечеловеческих условиях русской лаборатории.
Экономные сотрудники имели богатую фантазию больного с перепоя воображения. К сожалению, я оказался живучим.
— Хм… сочувствую.
— Ты — первый, кто решил мне помочь. Я тогда только-только из лабы сбежал. Все было диким и страшным. Спасибо.
Смущенно чешу затылок:
— Да… не за что.
Пупс сидит на коленях.
Мурчит.
Смотрит умными глазами мутанта.
— А как мы здесь очутились?
— Я очень хотел, чтобы ты жил.
— Зачем?
— Друг. У меня никогда его не было. Сплошные издевательства и трупы зарезанных в соседней лабе крыс на завтрак, обед и ужин. Воду меняли раз в неделю. Гады.
Чешу его за ухом.
Сочувствую.
— А обратно нас закинуть сможешь?
— Нет.
Почему-то облегченно выдыхаю.
Не знаю, как там все эти герои книг, закинутые в соседнее измерение и всю книжку ноющие, что хотят домой.
Я — домой не рвался.
Можно считать, что свою жизнь я там прожил и никому ничего не должен.
— Магом тоже ты меня сделал?
Сверкание глаз.
— Нет. Это удивило даже меня. Но… у тебя врожденный дар. С зашкалом. Плюс неуемная фантазия. Короче, вини маму с папой.
Угу. Ну и ладно.
— Та-ак. Понятно. Хм. А раньше сказать не мог?
— А ты бы поверил?
— Ну… да.
— Но не выдержал бы. Амнезия — защитная реакция организма на резко изменившиеся условия. По-хорошему, тебе бы еще год надо было пожить в неведении.
Я почесал затылок, прикрыл глаза и рухнул на постель, долбанувшись головой об стенку.
Ох, е-о-о-о…
— Не переживай, теперь все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.
И кошак свернулся на коленях, прикрыв нос кончиком хвоста и довольно урча.
Н-да-а-а-а-а… кто еще о ком должен заботиться.
15:23
Рассказал Кощею с гномом, кто я есть.
Впечатлены.
Не верят.
По глазам вижу.
Сволочи.
Ну и ладно. Не больно-то и надо.
Буду загадочной фигурой с таинственным прошлым.
А что?
Настроение наконец-то снова ползет на отметку плюс.
Ползет медленно, зигзагами и в полудохлом состоянии.
Но это лучше, чем ничего.
Суббота — вторник
Отдыхаю.
Среда
Мне скучно.
Четверг
15:19
Ну наконец-то!
Доехали до женского монастыря.
Гном умчался внутрь вместе с Кощеем.
Бив вернулся с массивной девушкой приятной наружности.
Кощей из окна второго этажа попросил его не ждать.
Хм… да как скажешь.
17:31
Сижу за столом, угрюмо наблюдаю за поцелуйчиками гнома и его ненаглядной. От слов: «котенок», «лапонька» и «крольчонок» уже воротит.
На ночь этих двоих оставлять не хочется.
Правда, к вечеру добредем до города.
Там и разбежимся.
Этим двоим я явно стану обузой.
Грустно.
Опять один останусь.
22:34
Город. Таверна. Празднуем.
Слинял где-то в середине. По-тихому вышел из города, забрался в избушку и укатил. Или убежал?
Не суть.
Не люблю прощаться.
Терпеть не могу.
Пятница
17:06
Встал.
Кажется.
Угрюмо изучаю очаг.
Как он хоть включается-то?
Нужны дрова.
Пупс выглядывает из-под одеяла. Дракоша где-то летает.
Окно я вчера оставил приоткрытым.
18:31
Спичек нет. \
Дров нет.
Иду по лесу с топором и зверским видом.
Ищу дрова.
18:42
Нашел лесника, ограбил.
Иду обратно, склоняясь под тяжестью дров и стараясь уйти до того, как он закончит кряхтеть в кустах.
18:50
Догнали.
Дали в глаз.
Отняли последнее и бросили одного.
Сижу на пеньке. Дуюсь.
Задумчиво смотрю на топор.
19:32
В неравной битве с сосной… я победил!
Вековое дерево рухнуло и снесло домик дровосека.
Ищу свой домик, улепетывая от мужика с топором.
21:11
Нас не догоня-а-ат!
Избушка летит по лесу, старательно уворачиваясь от деревьев и перепрыгивая через коряги.
Пупс воет на кровати, периодически с нее сваливаясь.
Дракоша из последних сил настигает такое родное окно с моей рожей.
…
Дерево.
…
23:41
Я жив!
Это радует.
Встаю с кота.
Это он грудью бросился между хозяином и стенкой?
Умилен. Пупс — это что-то.
А, нет, судя по мату, кого-кого, а меня спасать не планировали.
Дракоши что-то не видно.
Странно.
О, я его нашел.
Дом он догнал.
Причем конкретно так догнал.
Я прям вижу его очертания на стене.
Хотя дракон все еще снаружи.
Суббота
11:01
После гонок по пересеченной местности пришлось чиниться.
Починил.
Избушка снова целая, и жуткий бардак внутри убран.
Страшно собой горжусь.
Магия на нуле.
Падаю на кровать.
Засыпаю.
Почти не слышу заунывный вой кота, сидящего у пустой тарелки. Дракон угрюмо смотрит туда же.
Блин!
Я и сам не ел уже сколько.
19:31
Я так на ночное время жизни перейду.
Нашли деревню.
Стучу в двери, прошу накормить.
Тишина!
И только ставни скрипят на ветру да собаки надрываются за заборами.
Уточняю, что плачу золотом.
Как трогательно.
Столько улыбающихся лиц и распахнутых дверей.
Захожу туда, где побогаче.
20:21
Сытый, довольный, с запасом солений и варений на неделю, сижу на почетном месте, рассказываю семье из шести человек о своем скромном бытии.
Муж, жена, трое девок школьного возраста и вихрастый паренек слушают затаив дыхание.
Запись сделана дневником со слов завравшегося хозяина:
— «Вампиры перли сотнями».
Испуганные вздохи.
— «Я отбивался из последних сил. Бил в зубы! Дабы не успели укусить. Стояла жуткая вонь!
А тут еще и дракон дышал буквально в затылок, так и нарываясь на честный бой. Но я не растерялся!
Взял огромную кувалду!
Перекрестил ею всех вампиров разом, и… они тут же сгнили.
От жуткой вони дракон возрыдал и грохнулся в обморок.
Я решил, что могу передохнуть. Но нет!»
Кто-то кашлянул.
На него сурово посмотрели.
Красный паренек пил воду огромными глотками.
Я продолжал:
— «Луна все еще сияла на небосклоне. И на меня шли… ведьмы!»
Вздох общественности.
— «Красивые.
Молодые.
Голые! Они пытались соблазнить меня телами, хохоча сквозь зубы и летая на метлах, подобно истребителям».
Детей срочно попытались спровадить спать, опасаясь подробностей соблазнения.
Дети страшно сопротивлялись.
Пришлось оставить, многозначительно покхекав.
Я все понял.
— «И я понял… пришел мой час! Достал большо-ой…»
Кхеканье стало сильнее, перешло в надсадный кашель.
— «…молоток…»
Бронхит прошел. И снова внимательная тишина.
— «…и начал сшибать метлы, отбрасывая ведьм далеко и надолго. Вой, визг.
Но… окровавленный и спокойный, я вновь стоял один перед замком с заколдованной принцессой».
Сверкание глаз девчушек.
— «И я пошел внутрь.
А тут, как назло, очнулся дракон.
Он восстал!
Дыхнул синим пламенем, злобно расхохотался и попытался прибить хвостом.
Но я — верткий. Не попал».
Восхищение. Скромно улыбаюсь.
— «Я выстрелил в него страшной магией, и… дракон рухнул к моим ногам, сотрясая стены замка храпом и открывая мне дорогу к принцессе».
— И ты спас ее? — шепотом, зататив дыхание.
Улыбаюсь.
Ме-э-эдленно пью воду.
Вытираю губы.
Продолжаю:
— «Она лежала на кровати.
Ждала.
Я вошел, понимая, что обязан воскресить ее поцелуем.
И помня свой долг до конца, подошел к ней.
Склонился к губам. Приподнял. Сжал в объятиях, видя, как вытягиваются ее губки и…»
Учащенное дыхание всех подряд.
— «И пацалавал!»
Торжественная пауза.
Выдох.
Сияние лиц присутствующих.
— «Она распахнула глаза, ахнула, зарделась и… прикрыла наготу моим плащом».
Хозяин побурел.
Все как-то покраснели.
Детский сад.
Но какое живое воображение!
— «Ты спас меня! — прошептала она с придыханием, обнимая мою крепкую сильную шею».
Все тут же уставились на мою щуплую шею.
Гордо приподнял подбородок.
Пущай любуются.
Жена посмотрела на шею мужа. Гораздо крепче моей.
Муж гордо выпятил грудь, жена зарделась.
Кхм. Кхм.
Продолжим.
— «Да! — ответил я. — И теперь ты моя!
— Да! — кивнула она, улыбаясь. — Мы поженимся. Я рожу сто детей».
Шок в глазах общественности.
— «Ты подаришь мне бриллианты и замки. Сделаешь королевой и сразишь злобного мага, что затащил меня сюда и каждую ночь делал со мной…»
Снова кашель хозяина и странные подергивания на лице.
Понятливо киваю, продолжая:
— «…страшные вещи!»
Фантазия мальчика явно работает куда-то не туда.
Смотрит на потолок.
Хмурится.
Все бабы красные.
Н-да-а-а-а…
— «Но теперь! Я подарю себя тебе.
Ложись!
И я лег. Она же склонилась надо мной, блистая красотой и глазами.
Но тут дверь приоткрылась, и вошел злобный маг, как раз тогда, когда штаны с меня почти сняли».
Хозяин грохнул кулаком по столу, сопереживая.
Извинился.
Продолжаю:
— «Вскочив, я ринулся в бой!
Но упал.
А зловеще ржущий маг выпустил в меня:
-три фаербола,
-семь молний
-и обрушил потолок, целясь в спину!»
Пауза. Шок.
Меня явно хотят пощупать.
Демонстрирую маленький шрам на ключице.
А сколько внимания во взглядах.
Продолжаю:
-«Но я увернулся!
Вылез из-под завалов, прижал к себе девушку, как раз заворачивающуюся в простыню, и рявкнул:
— Она моя! Ты — умрешь!
И маг понял, что я не шучу.
И устрашился.
Он снова и снова швырял в меня молнии.
Но каждый раз между ним и мною вставала девушка, спасая мне жизнь…
После пятнадцатой уже не встала.
И я зарыдал над ее телом. Вместе с магом".
Кто-то высморкался.
Сестренки обнялись.
Парень ковырял в носу, не отрывая взгляда от потолка.
Все еще завис на постельной сцене.
— «И тогда я встал, достал меч и занес его над магом.
И рванул он рубашку на груди и закричал:
— Убей меня! Ибо угробил я то, что любил больше жизни.
И пришлось убить его.
С болью смотрел я, как превращается он в прах.
Ибо был вампиром.
Меч же мой покрыт был серебром".
Тишина.
Все переживают.
Женщины плачут, даже хозяин пустил скупую мужскую слезу.
Парень упорно смотрит в потолок, в глазах что-то нереальное… Тяжелый случай.
— «И похоронил я ее в вырытой стальным рыцарским сапогом могиле! Но… когда последний ком земли упал на холм, из него вырвалась бледная рука, послышался глухой стон…
И вот уже она вся вылезла наружу… вампирша!
Пришлось добить…»
Сербаю водичку.
Смотрю на впечатленных и временно немых слушателей.
Еще никогда у меня не было такой внимательной публики.
Есть небольшой шанс, что не заставят платить за ужин и провизию. Небольшой.
Но есть.
Конец записи.
Заставили.
Эх! Ну хоть взяли поменьше. И вина сунули.
Это радует.
А в спрятанной в лесу избушке уже ждали два голодных и крайне злых существа.
И самый могущественный и страшный маг этого мира, весь исцарапанный и покусанный, еще полночи покорно кормил оглоедов и убирал устроенный ими в знак протеста бардак.
Эх, жизнь моя — жестянка!
Пятница следующей недели
Сегодня видел птичку.
Птичка громко орала в окно, объявляя рассвет.
Оказалась вкусной.