Июль, жара. В автобусе, катящем в санаторий «Загорье», невозможная духота. Чуть прохладней тем счастливчикам, которые сидят под вентиляционными люками. Но не всем нравятся сквозняки. Вот со своего места привстал худенький старичок и с силой захлопнул люк: «Не хватало, чтобы я еще простыл здесь!».
Сразу становится как в бане. Тогда со своего места привстает другой, полненький такой дедок. Он толкает тростью люк вверх, и в салон врывается струя прохладного воздуха.
— Ты чего фулюганишь? — фальцетом кричит худенький старичок и, вскочив с места, опять захлопывает люк. — Говорю же, я больной, нельзя мне быть под сквозняком!
— А я здоровый, да? — багровеет толстячок. — У меня астма!
Осоловело дремавшие пассажиры оживают в предвкушении назревающего скандала. И он не заставил себя долго ждать. Толстенький дедок повторяет манипуляцию с тростью, и в салоне снова становится свежо.
— Да я тебя… Да я ветеран труда! У меня льготы! — почти визжит худой дедок и вновь тянется крючковатыми пальцами к люку.
— К-куда? — сипит толстячок и загнутой рукоятью своей трости перехватывает руку оппонента. — Это еще надо посмотреть, чьи галифе ширше!
Деды уже выбрались со своих мест и вот-вот схватятся врукопашную.
— А ну по местам! — гаркнул кто-то оглушительным басом. В проход вышло третье действующее лицо. Это оказалась кряжистая, как баобаб, тетка лет шестидесяти-шестидесяти пяти. — Я кому сказала: сесть! Иначе применю силу. Чтобы было понятно, разъясняю: я тоже ветеран. Бывшая санитарка психиатрической больницы!
И деды покорно вернулись на свои места.
— Ух ты, аж мороз по коже! — уважительно сказал худенький.
— А меня дак в жар бросило, — поддакнул толстячок. — Какая женщина! Извините, голубушка, а вы тоже в санаторий едете? А как вас зовут?
И всю оставшуюся дорогу деды, забыв про возраст и свои болячки, напропалую флиртовали с попутчицей. По ее же команде они периодически закрывали и открывали вентиляционный люк — чтобы никому не было обидно. И в санаторий приехали друзьями.