Белоснежка, правда, без семи извращенцев и одного некрофила.
— Птичка, а, птичка? А спой мне песенку!
Улыбнувшись, черноокая красавица склонила головку к плечу; струясь шёлковым водопадом, её волосы мазнули по хрупким плечикам. Девушка, чуть щуря тёмные глаза, восхищённо смотрела на сидящую на дереве ворону, важную нахохлившуюся птицу грязно-серого цвета. С чего это она должна петь, птица не понимала, а поэтому лишь напряжённо косилась чёрным блестящим глазом в сторону сидящего на земле человека.
Ладно, пусть и по этим странным людским меркам, но девица была не так уж дурна собой: густые волосы, бледная-бледная кожа, трогательно приоткрытый ротик с влажными красными губами, широко распахнутые тёмно-карие глаза без единой мысли в них. Идеальная жена, а если уж вспомнить то, что она, вообще-то, принцесса… По идее, женихи штабелями ложиться у её ног должны, хотя бы ради трона. А вот надо же — не ложатся. Кто знает, почему? То ли из-за поведения её, то ли из-за полного отсутствия чувства стиля.
Если бы ворона могла, она бы скривилась. Ну что за платье, боги, помилуйте её волшебные птичьи глаза! Кто носит жёлтую юбку, синий корсет и красное исподнее бельё вместе, а? От таких цветов мельтешит в глазах и почему-то свербит в носу, будто только-только пыли вдохнул. А обувь? Кто-нибудь когда-нибудь рассказывал принцесске про то, что на этой земле, вообще-то, принято носить на ногах обувь? Будь её, воронья, воля, она бы и сама надела бы какие-нибудь изящные тёплые туфельки — да где только найдёшь обувку пятого размера на птичью лапку?
Девушка поправила причёску короткими пальчиками с кривыми мизинчиками и вновь уставилась на ворону.
— Птичка, а, птичка? А спой мне песенку!
Птица втянула голову. А голосок-то какой! Высокий, звонкий, чуток визгливый — самое то для стервозной королевишны. Ей бы на трон… хотя нет, на трон нельзя, ещё развалит королевство. Глупая же. Даже с животными разговаривает, ворона сама видела — и к волкам ходила, и к оленям, и вообще. Дура, в общем. Хорошо ещё, что звери не успели ей навредить: мимо проезжал с охоты король и подхватил дочурку, буквально вырывая её хлипкое тельце из волчьей пасти. Теперь уж нету волков в лесу, вымерли, так сказать.
И всё-таки, она слишком белая. На снег голой положишь — не найдёшь. Только если по волосам да по губам. Больная, что ли?
Нос короткий, переносица — плоская. Лоб высокий. Глаза большие, навыкате, а кожа бледная, тонкая. И рот вечно приоткрыт, вроде бы мило, но как-то неестественно. Со зверьём говорит, точно со своими, одежду дурацкую носит…
— Птичка, а, птичка? А спой мне песенку!
И, да. Дура.
Встряхнувшись, ворона слетела с ветки, направляясь на юг. Знала она одну ведьму, авось поможет дурочке. Там, правда, вроде надо будет девку в сон погрузить… Ничего, потерпит.