Тёмных небес перевёрнут лик /я говорю языком Вийона/ - не обессудь, что он вне закона, вроде охоты на белых лис. Я наиграл бы, как Де ла Рю — нежно, торжественно и беспечно: знаешь, любовь — разговор о вечном /вечность кончается к январю/… Но, мой французский далёк от фраз, тех, что ты любишь читать под вечер… книги, ma chere, это те же свечи — не опали ни ресниц, ни глаз…
Всё ещё бьётся /не слышишь, нет/ сердце горячее Абеляра, нужно ему для любви так мало: писем ответных нежнейший бред. Я же разбойник /bonjour, Вийон/ - всё отбираю, чем ты богата, чтобы звучала моя соната, не пустовал в полнолунье трон. Надо признать, что извечный знак, старый апокриф моей вселенной… то, чем взрезает судьба мне вены /выбросив белый к рассвету флаг/ - лишь притяженья простой закон, лишь неизменное соло страсти…/смелый король неизвестной масти снова поставил свой мир на кон/…снова стихи, и немного слёз /жаль, что твоих… но своих не помню/… здесь умирать от любви законно, странно её не принять всерьёз.
Тёмных небес перевёрнут лик, вечен апокриф моей вселенной… Тает Луна на ладонях Сены, тает на троне последний блик.