кто по жизни летит на «Тойоте»,
кто, как водится, вусмерть ползком…
все в порядке у вас, вы не пьете,
как я знаю, с твоим мужиком.
а у нас все в семье выпивали.
на роду накропав, окропил
Бог ли, черт ли — пошли трали-вали,
так что крыша порой со стропил.
это гены. теперь все равно, где
обретать стол на вечер и дом,
чтобы струны вгонялись под ногти,
оставляя всю боль на потом.
все равно ведь ее заспиртую.
если омут с водой неживой
разгорится — все это впустую.
не берет там чертей ничего.
не горят они там и не тонут.
все таланты урылись туда.
бесы ржут от гитарного стона
так, что плачут друзья-блатота.
вижу я иногда, как вы с сыном
в школу едете рано с утра…
засосала гнилая трясина.
только помнится все, как вчера.
не сложилось, хотя и могло бы.
в тихом омуте, в мертвой воде
нет и не было, кажется, злобы.
мы давно ведь с тобою не т. е.
если вдруг шевельнется живое,
то найдется, чем это прижечь,
чтоб не резало душу до воя
болью этих негаданных встреч.
ты б забыла меня — это просто.
молодые дела — ерунда.
только гены мои, как короста
на душе… и теперь — навсегда.
ты на сына глядишь, узнавая
не привычного мужа черты…
а из глаз льет вода неживая,
и без веры зря молишься ты.
верит муж о двоюродном деде.
но сама-то ты день ото дня
видишь сына черты те и эти —
он все больше похож на меня.