Мне лавры Арсении покоя не дают. Тоже захотелось рассказ написать )) Вот только букаффф многа )) Не забивайте аффтара камнями, плиз!
— Спасибо, милый, всё тааак здорово! Прямо как раньше! Я уж почти и забыла, что так…- Она довольно потянулась, кажется, даже мурлыкнув. — Ну всё, я в душ, а тебе пора.
— Ты куда-то торопишься? — её слова почему-то больно задели его. Никогда раньше такого не было, всегда первым об уходе заговаривал он, а она тянула, сколько можно было, не могла оторваться от него, вжимаясь лицом в его плечо. Ему и самому каждое расставание было как ножом по сердцу, но… ждала жена, семья, обязательства… Хорошего понемножку.
— Нет, солнце, это ты торопишься. Всё, давай потягивайся и собирайся потихоньку. — Она поцеловала его в щеку и вскочила с кровати, прихватив с тумбочки телефон.
…
- Витенька. милый, родной, хороший, спаси меня! — в трубке бился, шептал, срывался женский голос. — Он пришёл, Витя! Он хочет всё вернуть, всё, как раньше! Я не хочу, Витя! Я больше не переживу такого! Приди, Витенька, милый, пожалуйста, придумай что-нибудь!!! Я же не смогу устоять!!! Ты же всё знаешь, Витя! Спаси меня!!!
Виктор, конечно, всё знал. И что она год назад рассталась с человеком, которого любила до потери пульса — просто устала ждать, когда он определится и решит хоть что-нибудь. И что он весь этот год не оставлял её в покое — находил малейшие поводы для звонков и звонил, звонил, звонил… А она потом места себе не находила. Продолжала любить, но возвращаться к многолетней роли любовницы не хотела.
Буркнув жене что-то вроде «Форсмажор. Дружба — понятие круглосуточное. Скоро буду» — Витя накинул куртку и выскочил из дома. Через 15 минут он уже звонил в квартиру. Дверь ему открыла… Он даже не сразу понял, кто это… Она была завёрнута в махровое полотенце, которое почти не прикрывало ноги, с мокрых волос на длинную шею и точёные обнажённые плечи стекали капли воды. А в глазах… Нет, черти в этих зелёных глазищах не плясали, а томно и сыто потягивались! За её спиной в кухне сидел мужчина в брюках и расстёгнутой рубашке и курил, настороженно глядя на дверь. Когда он увидел Виктора, он загасил сигарету и поднялся:
— Я не понял…
— Привет, моя хорошая! — Витя демонстративно притянул её к себе и поцеловал.
— Привет, Витюша. Я уже освободилась. Подожди немножко, я быстро соберусь.
Она обернулась к мужчине, лицо которого менялось на глазах. Вместо замешательства и даже испуга первых секунд на нём проступало недоумение, злость… и одновременно оно становилось странно замкнутым и усталым. От недавней расслабленности и счастья не осталось и следа. Бирюзовые ещё две минуты назад глаза светлели, теряли свою яркость и становилось ясно, что мужчина далеко не молод,
— Всё, солнце, прости, теперь я занята. …Да, представь, у меня есть личная жизнь! — уже резковато сказала она. — Тебе всё равно пора домой, к жене. Спасибо, всё было великолепно, но ты свободен. Нам пора — у нас дела.
Срывающимися пальцами мужчина застёгивал рубашку, заправлял её в брюки, стараясь не поднимать глаз. Быстро одевшись, он подошёл к двери. Рывком открыл её и обернулся:
— Ты специально это подстроила? Гадость решила сделать? Мстишь?
— Если б я хотела сделать гадость, я бы подстроила, чтобы нас застала твоя жена на полчаса раньше, — спокойно сказала она, поправляя полотенце на груди. — А мстить… Не за что уже. У меня всё хорошо. чего и тебе желаю. Пока. Привет жене. — Слегка подтолкнув его, она закрыла за ним дверь и повернулась к молчащему до сих пор Виктору. Он поразился, как за доли секунды изменилось её лицо. В глазах виднелись уже не черти, а мутное серое туманное болото.
На секунду зайдя в ванную и заменив полотенце на халат, она прошла в кухню и села возле стола. Плечи тяжело поникли, казалось даже, что волосы тенью падают на лицо, чего быть не могло — уже несколько месяцев она носила короткую стрижку. Шея уже не казалась мраморно-изящной. Да и вся фигура сжалась, как-то осела, отяжелела. И стало понятно, что этой женщине уже очень-очень давно не двадцать пять, на которые она выглядела, открыв Виктору дверь. Она подняла на севшего напротив друга совершенно больные, потухшие глаза, хотела что-то сказать, и тут в кармане халата зазвонил телефон. Она взяла трубку и Виктор услышал из динамика мужской голос:
— Ну зачем ты так сделала?!? Ты же всё врёшь! Ты любишь меня, я знаю! И я тебя, дуру, люблю, очень люблю! На хрена этот спектакль?!
Её голос совершенно не походил к её лицу — спокойный, даже равнодушный, чуточку озабоченный, ясный и звонкий:
— Прости, но во-первых, почему ты решил, что всё именно так? А во-вторых, прости, но ты мешаешь. Я собираюсь и нам пора убегать. Поговорим как-нибудь в другой раз… может быть. Сейчас у меня нет ни времени, ни желания с тобой говорить. Всё, целую. Прощай.
Она опять посмотрела на Витю. Не дай Бог ещё когда-нибудь ему увидеть такие глаза! Это были глаза мёртвого человека — ни выражения в них, ни цвета, ни мысли… и голос был на этот раз такой же в точности:
— Спасибо тебе, Витюш. Я знала, что могу рассчитывать на тебя.
— Ну, а что будешь делать, если он опять позвонит?
— Да не «если», а точно позвонит. Ничего, теперь я справлюсь. Просто всё слишком неожиданно сегодня было… Выпьешь со мной?
— А куда ж я денусь, — проворчал Витя, вставая и подходя к холодильнику.- Первый раз, что ли… Да и не последний, судя по этому звонку. Ты не увлекайся этим делом, — он щёлкнул пальцем по бутылке, — не выберешься потом. Да и не стОит он этого.
— Не стОит… — согласилась она, доставая стопки. — Ничего, один раз можно. Всё пройдёт, Витенька, всё пройдёт, честное слово. Всё будет хорошо.