И он мне отвечает, «послушай, детка,
я-то ведь, пореальней смотрю на мир.
У меня вокруг глаз, вон, морщинок сетка,
Сам себе я отменнейший конвоир.
Ведь до „нас“, понимаю, всего два шага,
Чтоб уткнуться в макушку, вдыхать тебя.
Ты мне голову если на грудь, должна бы,
Слышать- сердце от нежности рвет аж само себя.
Но ты знаешь, наш мир так устроен жутко,
Тут вот как ни крути, все во всем ни так,
Не твоя остановка, маршрут, маршрутка,
Не разменный, в общем, такой пятак.
Я хотел бы к тебе, я же так изранен.
Оловянный солдатик, весь- стоицизм.
Ну не плач, я приеду, еще сварганим,
Время вылечит, вычешет. Я, смотри-ка, обтесан им.
И ты тоже так сможешь, гляди- большая,
Уже девочка стала за этот год…
Не могу. Не могу. Отпусти, родная…»
Я смотрю на него. И ничто уже не е… ет.