Несмотря на открытый балкон в комнате было душно. Ветер задумчиво бродил по квартире, и то слегка теребил пальцами тюль, то шелестел бумажками на столе, то вдруг начинал покачиваться на люстре, с интересом рассматривая плакаты, приклеенные скотчем на стене.
Что-то настырное вцепилось в неё и никак не хотело отпускать. Она сопротивлялась, но это что-то медленно и неумолимо влекло её на поверхность.
Она открыла глаза. Взгляд скользнул по электронному будильнику и упёрся в неунимающийся телефонный аппарат. 2:45.
Приподнявшись, она сонным взглядом окинула комнату и села на кровати. Большой, чёрный, с десятью пожелтевшими от времени белыми клавишами переключения на параллельные линии, проводом с потёртой тканевой оплёткой, диском и массивной чёрной трубкой телефон продолжал звонить.
Ветерок, обрадовавшись внезапному оживлению, в надежде, что на него обратят внимание, соскочил с люстры и что было духу плюхнулся на стол, раскидав бумажки по полу. Его маленькая шалость на мгновение отвлекла её от созерцания телефона.
Потянувшись, она лениво зевнула и откинув назад светлые и мягкие волосы, больше с любопытством, чем с раздражением взяла трубку: — Алло.
Мужской голос произнёс — Алло, привет, ты уже спишь?
— Да, спала.
— Ну извини. Мне просто вдруг очень захотелось сказать тебе, что я тебя люблю.
Раздражённость растаяла и она улыбнулась. — Да? Чего это ты вдруг?
— Не знаю. Просто очень захотелось позвонить, услышать голос.
Она включила лампу, подтащила телефон поближе и улеглась на кровать, свесив голову с края. Ветерок скользил по её телу, а он продолжал говорить:
— Вообще-то, честно говоря, любовь — я не знаю, что это. Когда я говорю, что люблю тебя, я имею ввиду, что испытываю по отношению к тебе какое-то глубокое чувство, но что это за чувство — я не знаю. Знаю лишь, что ничего такого не испытывал раньше ни с кем другим.
Вообще, наверное, мне так кажется, что все люди вкладывают в это слово каждый свой смысл. Так для одного человека любовью будет то, что для другого будет всего лишь влюблённостью, а другой будет сходить с ума от ревности и относиться к своему партнёру как к своей личной собственности и для него будет любовью это. Моё же чувство к тебе настолько глубоко и тонко, что я прямо даже не знаю. Я могу не заниматься с тобой любовью и любить тебя, я могу долгое время находиться где-то далеко, не видеть и не слышать тебя, и любить тебя. Всё, что мне нужно для того, чтобы любить тебя — это знать, что ты есть, хотя, мне кажется, что даже и это не обязательно.
У меня нет никаких претензий, никаких требований к тебе — я люблю тебя такой, какая ты есть. Мне не важно какой ты была и какой станешь. Мне не надо, чтобы ты меня понимала, готовила мне еду, стирала бельё, убирала в квартире; не надо, чтобы ты не задерживалась после работы, ночевала дома, не пила, не курила, не кололась, была мне верна. Мне ничего от тебя не нужно.
Ты можешь жить со мной, можешь жить без меня, можешь жить с кем-то ещё или даже выйти за него замуж и иметь от него детей. Я не буду назойлив, не буду мешать жить ни тебе, ни твоим родственникам, ни знакомым.
Мне не нужна ни ты, ни твоя любовь. Мне не нужно от тебя НИЧЕГО. Я всё равно буду любить тебя, даже если тебе этого не хочется.
Она лежала и слушала, ветерок по прежнему буянил, а он продолжал говорить.
31.05.1999 г. Попытка попользоваться пером