— А на что я тебе? — А на всю жизнь.

В земляной работе — как в любви — надо достигать определённой глубины.

Жить — значит отрываться от прежнего себя ради себя предстоящего, ради всегда неведомого завтра.

Про жену я уже не говорю! Тут дело такое, что сразу слов подходящих не сыщешь. Только, признаться, я давно уже позабыл, как у неё под мышками пахнет.

В простеньком железном тазу Варя бережно простирывала тельняшку Давыдова, рядом стояла стряпуха, говорила низким, почти мужским голосом:
-Ты чего плачешь, дуреха?
-Она у него солью пахнет…
-Ну и что? У всех, кто работает, нижние рубахи солью и потом пахнут, а не духами и не пахучим мылом. Чего ревешь-то?Не обидел он тебя?
-Нет, что ты, тетя!
-Так чего слезы точишь, дура?
-Так ведь не чужую рубаху стираю, а своего, родного…-склонив над тазом голову и сдерживая сдавленные рыдания, сказала девушка.
После длительного молчания стряпуха подбоченилась, с сердцем воскликнула:
-Нет, уж этого с меня хватит! Варька, подыми сейчас же голову!
…Она подняла голову, и на стряпуху глянули заплаканные, но счастливые глаза нецелованной юности.
-Мне и соль на его рубахе родная…