Давит, Таня, давит, давит… Не житьё-бытьё — давильня. Жмут предательски под рёбра ночи с дымом пополам. Иногда мне снится, Таня, будто мы — герои фильма, самой пошлой мелодрамы из возможных мелодрам. Слёзы, страсти, сопли, слюни. Ждём одних, живём с другими, врём, не верим, пишем письма, поминая Божью мать… Таня, что такое с нами? Возраст? Глупость? Ностальгия? Страх понять, что наше горе — это горе от ума? Так над кем смеёмся, Таня? Жизнь вокруг предельно лжива: глянешь — чистый иисусик, а присмотришься — дерьмо. Оттого, наверно, Таня, «душ прекрасные порывы» завершаются всё чаще то тюрьмой, а то сумой. У кого-то жемчуг мелкий, у кого-то супчик жидкий, а у нас с тобой хреновый неестественный отбор: отбирают, обдирают, обирают нас до нитки, оставляя на разживу страх, предательство и боль. Тань, мы сильные, я знаю… Тянем лямку по-бурлачьи и не спрашиваем Бога: слышишь, Ты, а судьи кто? Только, знаешь, жалко, Таня, мне давно уплывший мячик. Мне б его поймать и спрятать — на когда-нибудь потом. Ладно, Тань, короче пофиг… Волки сыты, овцы целы, кони сами путь отыщут в несгоревшую избу.
Только страшно жалко, Таня, что я так и не успела мяч поймать и тихо спрятать. На потом когда-нибудь.
Заранее извиняюсь перед автором за убранную не нормативную лексику.