И он решил — до неба пешком, раз в крыльях ему — отказ.
Он помнил, как пахнет чай с молоком и вкус незнакомых фраз.
Он помнил, как вышел из дома в ночь, узнав, что жизнь — это плен.
Долг — ложь, а судьба — канцелярский скотч — не даст ему встать с колен.
И он пошел в небеса пешком: что крылья? — лишь перьев горсть.
«Ты знаешь, небо недалеко,» — поведал недавний гость.
Вчера пришел к нему Господин седой, он пах коньяком и,
как заведенный, одно твердил: «До неба недалеко.»
Спорили с гостем почти до утра: «Помилуйте, это бред!
Вся ваша сказка, как мир, стара, на небо дороги нет.
К чему ходить в чужой огород, раз мне уютно в своем?
Родился, вырос, продолжил род — и умер, а небо при чем?
Не верил с детства ни в свет, ни в тьму, ни в карму, ни в Страшный Суд.
Мне каждый пророк — как пожар в дому, молитва — сизифов труд.»
Гость слушал молча, закрыв глаза и бороду теребя.
А после только одно сказал: «Во всем этом нет тебя.»
И тихо вышел, взяв в руки трость, не тронув чай с молоком.
«Ты в этом мире — всего лишь гость. И небо недалеко».
Все утро пил он, не мог понять — откуда взялась тоска?
Царит в душе сплошной Вавилон, покоя нет ни ростка.
Зачем пришел Господин седой, всей жизни разрушил закон…
И мир его сжег своей ерундой — «До неба недалеко…»
А ночью к небу пошел пешком, раз в крыльях ему — отказ.
Лишь помнил, как пахнет чай с молоком да вкус незнакомых фраз…