Думала, что главное в погоне за судьбой —
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками, которые видны,
Над скверными задатками, которые даны,
Волшебными заплатками, железною стеной
Должны стоять достоинства, воспитанные мной.
Когда-то я так думала по молодости лет.
Казалось это главное, а оказалось нет.
Из всех доброжелателей никто не обьяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь вот ТАК тебя любил:
Со всеми недостатками, слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами, и склоностью ко лжи,
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.

Теперь мне так странно, что это случилось…
Была ли то милость, была ли немилость —
Прекрасная глупость, ничтожная малость.
Намного огромнее то, что осталось:
Я буду сто лет забывать Ваше имя
И путать хорошие вещи с плохими,
И память моя будет делать круги
Туда, где табличка: «Сюда не моги!»

В тихом омуте, в тихом омуте,
В тихом омуте — тихий ад.
В этой комнате, если помните,
Я вас выбрала — наугад.

Я подумала: «Вот и встретила»
И не думала ни о чём.
Как же я тогда не заметила
Эту женщину в голубом?

Свести на нет все то, что было раньше, —
Твой странный взгляд, моё глухое «Да…» —
Свести на нет. И спрятать, спрятать дальше —
Так, чтобы впредь не вспомнить никогда.

Чтобы потом не плакалось ночами,
Чтоб тупо не болела голова,
Чтоб забывались, всплывшие случайно,
Немыслимо прекрасные слова.

Чтобы, случайно встретив, улыбнуться,
Сказать: «Привет, ну как твои дела…» —
И тут же распрощаться — как проснуться,
Уйти, как будто вовсе не была

Лгала, сказав, что все забыто.
Я полощу — и тем жива —
На дне разбитого корыта
Воспоминаний кружева.

Но знай, однажды утром рано,
Лелея сладкую мечту,
Я эти кружева достану
И приспособлю на фату.