Он шагнул в комнату, словно в омут тишины, и застыл на пороге. Она, свернувшись калачиком, сидела на полу, прильнув головой к бархатному боку кресла. В каждом изгибе её тела читалась усталость, тихая, как шепот уходящего дня, печаль. Не нарушая хрупкую тишину, он приблизился. Опустился на колени и, словно ища спасения в тихой гавани, прильнул к ней, ложа голову на её колени, закрывая глаза. Комната наполнилась невысказанными словами, языком близости простым и понятным сердцу, где не было места объяснениям. Лишь тепло разливалось по венам, и острая нужда друг в друге пронзала до костей — безмолвное единение двух душ, уставших от жестокого мира.