Почему меня могли бы запереть в мягкой комнате
Эпиграф:
«Никто не паникует, когда всё идёт по плану. Беда в том, что у меня план — чувствовать сильнее, чем положено».
История пациента: «Я»
Диагноз (самопоставленный):
хроническая гиперэмпатия с приступами правды-матки, навязчивым стремлением доводить фразы до идеальной паузы и патологической привычкой чинить мир словами.
Жалобы: — слышу, как скрипят чужие несказанные слова; — отличаю тишину от Тишины и спорю с обеими; — не умею «чуть-чуть любить» и «слегка верить»; — перед сном редактирую не только тексты, но и прожитый день — по три-четыре черновика за ночь; — остро реагирую на кривые многоточия и невыполненные обещания.
Анамнез:
С детства пыталась чинить трещины — на чашках, голосах и людях. Оказалось: к людям клей не прилагается, а трещины иногда — это не поломка, а их музыка. Поняла поздно. Сначала — любила. Потом — додумывала. Потом — доделывала. Потом — докричалась.
Сон пропал, а вместо него пришли листы, строки, ритм и странное спокойствие, которое бывает только у людей, решивших говорить правду себе вслух.
Повод к госпитализации (по версии «персонала»):
«Пациентка хронически отказывается жить по инструкции, проявляет стойкую ремиссию к равнодушию, саботирует цинизм и заражает окружающих надеждой».
По моей версии — меня просто перепутали с кем-то, кто сдаётся. Я не сдаюсь, я дописываю.
Объективно:
Смирительная рубашка на мне выглядит как белая рубашка оверсайз. Я прошу карандаш и блокнот «для исследования симптомов», а через полчаса у меня уже план побега — из кругов самокритики наружу, в воздух.
Врачи улыбаются: «Творческое мышление». Я киваю: «Самозащита».
Предполагаемое лечение: — по одной правде три раза в день до еды; — тёплая вода, холодная голова, горячее сердце; — прогулки по коридорам реальности без наушников (чтобы слышать себя); — дозированное молчание (чтобы каждая фраза стоила света).
Прогноз:
Благоприятный для окружающих, рискованный для шаблонов.
Меня можно запирать, но мир от этого тише не станет — он просто начнёт слушать внимательнее.
Итоговый вердикт:
Запереть меня могли бы за одно: за упорное нежелание перестать чувствовать «слишком» и писать «честно». За попытку чинить реальность словами. За веру, что даже в мягкой комнате можно оставаться собой — без оков на Душу.
Визуальный диагноз
1. Вначале — я с блокнотом и сердцем из нити. Всё начинается со строк и попытки записать то, что болит.
2. Потом — слова превращаются в птиц. Тексты улетают, становятся свободнее меня самой.
3. Но есть и комната с белыми стенами и сердцем на них — испытание, проверка на прочность.
4. А финал — улыбка. Потому что даже если стены вокруг белые и мягкие, я всё равно пишу на них красным:
«Не трогать. Идёт правка реальности.»