она не из тех, кто сидит и ждёт,
она так привыкла: сама, сама…
живёт одиночкой который год,
с тех пор, как однажды её сломал
тот самый, чьи губы — нежнейший шёлк,
а кожа- топлёное молоко…
он вывернул душу ей и ушёл,
играя, естественно и легко.
она приручила полсотни рифм,
чтоб выдохнуть то, что внутри болит,
сама себе якорь, барьерный риф,
надёжный устойчивый монолит.
во взгляде застыли снега и льды,
а в голосе — звонкое серебро,