Тишина Звездного Зала была не пустотой, а зыбкой, напряженной субстанцией, как поверхность озера, вздрагивающая от невидимого камня. Она вибрировала низким, почти неслышным гулом — отзвуком схватки, сотрясшей самые основы места силы. Воздух искрился на зубах, оставляя терпкий привкус лунного света, похожий на серебряные иглы; острую озонную горечь разряженной молнии и тягучий, сладковато-тошнотворный шлейф подавленной Тьмы, напоминающий запах гниющих подземных корней. Лин Фэн все еще сжимал руку Лань Синьюэ. Их пальцы сплелись не в порыве страсти, а в немом, стальном клятвенном рукопожатии выживших, костяшки побелели от силы сжатия. В этом прикосновении передавалась не просто тяжесть потерь, а груз уничтоженных судеб; не только горечь предательства, но и боль растерзанного доверия; и стальная, негнущаяся нить общего долга, перекованная в горниле катастрофы.

Старейшина Вэй, опираясь на плечо Чжана так, словно тот был единственной опорой в рушащемся мире, выплюнул в грубый платок сгусток крови, черной и густой, как старая смола. Но его глаза, острые как соколиные когти и столь же беспощадные, приковались к запечатанному провалу, словно пытаясь прочитать в трещинах камня судьбу мира.
 — Артефакт Основания… — его голос был хриплым, протертым пеплом и болью, но в нем жил трепет, почти религиозный. — «Сердце Упавшей Звезды». Легенды «Нефритовой Луны» гласят, что это не просто источник силы, слепящий, как тысяча солнц. Это ключ. К пониманию истинной, пугающей природы того, что упало с небес не как метеор, а как послание или кара… и что было заточено здесь не по милости, а в отчаянном акте спасения. Чэнь Хай не просто хотел его украсть, как вор жемчужину. Он жаждал подчинить его, стать поводьями для того Древнего Зла. Или… слиться с ним, растворив свою жалкую человеческую суть в бездонном хаосе.

Лэй Янь материализовалась рядом не вспышкой, а как сгусток лунного тумана, принявший форму. Ее сияние было тусклым, как угасающий уголь, но сама ее суть, ядро духа, оставалось несломленным, как алмазная сердцевина. «Он прав,» — ее мысленный голос прозвучал в сознании Лин Фэна, нежный, как шелест крыльев мотылька, и холодный, как космический ветер, и благодаря усилившейся связи, отозвался эхом, дрожащим отзвуком, в уме Лань Синьюэ. «Печать нашей силы держится, но она — временная заплата на рвущейся ткани реальности. „Сердце Звезды“ внизу — магнит для Тьмы. И для таких, как Чэнь Хай. Его нужно извлечь. Запечатать иначе. Или… стерть с лица бытия».

Лань Синьюэ высвободила руку Лин Фэна, но не отступила ни на шаг. Она сделала шаг к самому краю провала, где камень был оплавлен и дымился едким запахом озона и расплавленного кремния. Ее лицо, израненное царапинами, залитое тенями усталости, но все еще невероятно гордое, было обращено к сияющей плите — сплаву земного камня и застывшего лунного света, мерцающей внутренним жаром.
 — Извлечь его — значит рискнуть пробудить то, что дремлет внизу, — сказала она, и в ее голосе зазвучала незнакомая твердость скалы, а не изменчивость воды озера. Теперь это был голос не Принцессы, а Правительницы, принимающей бремя на свои, казалось бы, хрупкие плечи. — Но оставить здесь — значит отдать его на растерзание тени Предателя и его Патрона. Отец… Старейшины Луны… они должны знать. Но путь к «Нефритовой Луне» долог, как тысяча ночей. А враги… — она ощутила ледяное дуновение из разломов в стенах, — уже здесь.

Она повернулась к Лин Фэну. В ее глазах горел не вопрос, а решение, выжженное в пламени битвы. — Ты шел один, Лин Фэн. Сражался один. Несильный — стал Незыблемым. — Она коснулась нефритового феникса у его груди. Камень отозвался не просто теплом, а глубокой, ритмичной пульсацией, как второе сердце, бьющееся в унисон с его собственным. — Ты пришел за мной. Теперь позволь мне идти с тобой. Моя сила — не только в клинке. Моя стихия — Иллюзия и Печать. Я могу сплести сети из снов, из которых враг не выберется никогда. Запечатать не только пространство, но и разум, и само течение ци. Вместе… мы сильнее. Вместе мы сможем защитить «Сердце Звезды» и донести правду до самого Лунного Трона.

«Принцесса Луны предлагает союз, Носитель,» — мысль Лэй Янь была лишена иронии, лишь холодной, кристальной оценки необходимости. «Ее навыки — идеальный противовес твоей прямой силе. Иллюзия против ярости. Печать против разрушения. Вместе… да. Вы можете стать неудержимыми. Но готова ли она к пути Недостойного? К боли, что точит душу, к крови, что льется рекой, и к тени Отступников, что следует за тобой по пятам, как вонь разложения?»

Лин Фэн смотрел на Лань Синьюэ. Он видел не только ослепительную красоту и врожденную силу. Он видел царапину на щеке, запекшуюся каплей рубина на фарфоре кожи; глубокую усталость в уголках глаз, как трещины в драгоценном камне; решимость, выкованную не в дворцовых интригах, а в огне настоящей битвы. Он видел ту девушку, что однажды разглядела искру в глазах посредственного ученика у озера. — Твой путь — прохладные тени нефритовых дворцов и мудрые речи старейшин, — сказал он тихо, но каждое слово падало, как камень. — Мой — сырость пещер, запах крови врагов и вечный звон стали. Ты готова променять шелк, скользящий по коже, на липкую пыль дорог? Лунные сады с поющими фонтанами — на подземные реки, несущие кости забытых богов?

Лань Синьюэ ответила не словами. Она подняла руку. Над ее ладонью замерцал, а затем вырос сложный трехмерный узор из чистого лунного света — не статичный иероглиф, а живая мандала, постоянно меняющаяся, как узор на крыльях мотылька, пульсирующая внутренней энергией.

Ш-ш-ш…

Воздух рядом с Лин Фэном искривился, как над раскаленным камнем. Из пустоты, с леденящим душу визгом, вырвалась фигура Чэнь Хая — не просто копия, а карикатура на злобу: лицо перекошено в немом крике, глаза — угольные ямы ненависти, в руках клокотал сгусток черной энергии, испускающий тонкие, жалящие щупальца Тьмы. Она метнулась на Лин Фэна с воплем, от которого кровь стыла в жилах, а зубы сводило от скрежета.
Инстинкт заставил Лин Фэна среагировать. «Жало Грозы» рванулось вверх, ветер завыл на сжатом кулаке, готовый разнести призрак в клочья…
Но Лань Синьюэ лишь тронула уголками губ. Ее пальцы сомкнулись в изящном жесте, будто ловила бабочку.

Тинг!

Не грохот, а звон разбитого хрусталя, чистый и высокий, пронзивший тишину. Иллюзорный Чэнь Хай рассыпался не на осколки, а на мириады сияющих пылинок, каждая из которых мгновенно превратилась в крошечную лунную бабочку с крыльями из голубого пламени. Они взметнулись ослепительным роем и растаяли в воздухе, не оставив ни звука настоящего удара, ни всплеска ци. Только… абсолютное исчезновение, как стирание ошибки с пергамента.
 — Видишь? — сказала Лань Синьюэ, и в ее глазах светился не триумф, а вызов, брошенный миру и ему. — Я могу ловить тени в сети грез, опутывать страхом, что рождается в их же сердцах. Но мои сети рвутся, как паутина, когда враг слишком силен в грубой реальности. Твоя сила… твоя Незыблемая Правда… она заземляет мои иллюзии, делает их осязаемыми, как камень для того, кто в них верит. Ты — скала, о которую разбиваются волны. Я — вода, что огибает ее, проникает в каждую трещину врага, точит его волю, находит слабости. Вместе — мы Поток и Скала. И никакая тень не устоит перед натиском океана и незыблемостью утеса.

Старейшина Вэй тяжело вздохнул, и новый приступ кашля вырвал из его груди алые брызги: — Принцесса… Ваш отец… Император…
 — Скажите отцу, — перебила Лань Синьюэ, не отрывая пламенного взгляда от Лин Фэна, — что я следую Пути Лунного Долга. Защищать свет Истины. Раскрывать тьму Предательства. И что я нашла союзника, чье Сердце сильнее самых толстых нефритовых стен дворца. Мы вернемся с «Сердцем Звезды»… или с вестью о его вечной гибели. Охраняйте печать. Ждите. И исцеляйтесь.

Лин Фэн видел немой протест в глазах старейшин, но видел и глубокую усталость, и горькое понимание. Они были изранены. Зал лежал в руинах. Они не могли заставить ее вернуться. И они видели ту странную, мощную силу, что родилась в синергии между Грозой и Луной.
 — Твой выбор, Лин Фэн, — сказала Лэй Янь вслух, ее голос прозвучал как звон хрустального колокола, впервые обращаясь не только к нему. Ее сияющий взгляд скользнул между ними. — Вместе вы — ключ и замок. Меч и щит. Правда и Иллюзия. Путь будет адским. Но шанс… есть.

Лин Фэн протянул руку не к Лань Синьюэ, а к запечатанному провалу. Его Сердце Горы забилось глухо, мощно, отзываясь на глубинную, ритмичную пульсацию артефакта, доносящуюся из бездны. Он ощущал его — не зло, а нейтральную, чудовищно плотную силу, сжатую в ядре. Как его собственная Искра Незыблемости, но… звездная, инопланетная.
 — Тогда начинаем, — сказал он просто, и его слова прозвучали как приговор. — Снизу. Прямо к «Сердцу». Чэнь Хай ранен, но он — змея, уползшая в нору. Он вернется. Или его «Господин» пошлет кого-то… хуже. Мы берем артефакт первыми.

Лань Синьюэ кивнула. Она подошла вплотную к запечатанной плите, излучающей тепло и тихое, угрожающее гудение. Ее руки задвигались не в резких ударах, а в плавных, гипнотических пассах, словно она дирижировала невидимым оркестром лунных сил. Лунный свет, нежно-голубой и живой, лился из ее кончиков пальцев, не борясь с силой камня Лин Фэна, а сотрудничая с ней. Он обволакивал каменные структуры, находил резонансные точки, где энергия вибрировала в унисон, и ослаблял молекулярные связи в их же собственной печати с хирургической, невероятной точностью. Камень и свет начали светиться изнутри теплым, медовым светом, становиться… податливым, как воск под лучами солнца.
 — Теперь твоя очередь, — сказала она, отступая на шаг. Ее дыхание участилось от напряжения. — Не бить. Приказать пути открыться. Как Хранитель — Хранителю.

Лин Фэн положил ладонь на теплеющий, почти пульсирующий камень. Он закрыл глаза. Внутри него Незыблемое Сердце заговорило с горой не как завоеватель, диктующий волю, а как Хранитель, просящий союзника. Он просил не провал, не разрушение, а проход. Без пробуждения спящего кошмара внизу. Ради защиты того, что дорого и хрупко. Ради будущего.

Камень вздохнул. Не треснул, не рухнул, а начал растворяться по спирали вниз, образуя идеально гладкий, словно отполированный за века водой, колодец. Его стенки светились мягким внутренним светом камня, смешанным с голубизной лунной энергии, уходя в сияющую бездну. На его дне, на крошечном островке нетронутого, темного базальта посреди моря оплавленного, пузырящегося кварцевого стекла и причудливо изогнутых обломков звездной породы — темной, испещренной золотыми и серебряными прожилками неземных металлов — лежал артефакт.
Сердце Упавшей Звезды.

Это был не кристалл и не шар. Это был многогранник, число фасеток которого невозможно было охватить взглядом, размером с кулак Лин Фэна. Он был соткан из материи, настолько темной, что она казалась провалом в реальности, дырой в ткань пространства, поглощающей любой свет, падающий на нее. Но внутри этой абсолютной тьмы, как в глубине космоса, плавали мириады микроскопических звезд — синих гигантов, белых карликов, кроваво-красных сверхновых. Они не светили наружу — они жили внутри, образуя миниатюрные, вечно движущиеся, завораживающие созвездия. Он не излучал свет — он поглощал его, втягивал, как черная дыра, оставляя вокруг себя лишь холодную пустоту и сияние своих внутренних вселенных. От него исходила не просто тишина. Глубочайшая, космическая тишина, звук вакуума между галактиками. И тяжесть — не только физическая, обрушившаяся на плечи Лин Фэна, как гора, но и экзистенциальная, давящая на душу, заставлявшая кости ныть, как перед землетрясением, напоминание о непостижимых масштабах и вечности.

«Осторожно,» — предупредила Лэй Янь, ее сияние сжалось вокруг них, как защитный купол. «Оно… живое. В своем роде. Не злое. Но чуждое. Оно может отвергнуть хозяина. Прикосновение — это диалог.»

Лин Фэн прыгнул в колодец. Приземлился рядом с артефактом, камни под ногами заскрежетали. Лань Синьюэ спустилась следом, ее лунный свет окутал их плотным, прохладным коконом, гася жар оплавленных пород. Он протянул руку. В момент, когда пальцы коснулись поверхности «Сердца» — холодной, как межзвездный лед, и гладкой до неестественности — в его сознание не просто хлынули образы, его выбросило в бездну:

• Бескрайний, ледяной и безмолвный космос. Рождение звезд в огненных котлах туманностей, вспышки сверхновых, тихий танец галактик. Неописуемая красота и… невыносимое одиночество. Вечное, пронзительное, как крик в пустоте, одиночество странника, оторванного от родного звездного скопления. Падение сквозь чуждую атмосферу — боль трения, сжигающего оболочку. Удар. Заточение в чужой камень. Тысячелетия сна, прерываемые лишь смутными отголосками чужой магии и навязчивым зовом Тьмы, пытающейся найти лазейку…

Артефакт не сопротивлялся. Он… признал. Признал нечеловеческую силу Сердца Горы, способного вынести боль рождения мира и давление его ядра. Признал чистый, незамутненный свет Луны в Лань Синьюэ, напоминавший о далеких, холодных туманностях его родины. Он позволил себя поднять. Физическая тяжесть обрушилась на Лин Фэна — как будто он держал сжатую нейтронную звезду, гравитация которой гнула пространство вокруг его руки. Без мощи Незыблемого Сердца, без его абсолютной связи с землей, он бы рухнул, раздавленный этим кусочком иной вселенной.
 — Готовы? — спросила Лань Синьюэ, ее взгляд, острый и тревожный, скользнул вверх, к зубчатому краю колодца. Где-то там, в руинах Зала, они оба почувствовали… нарушение. Тонкий, как лезвие бритвы, резонанс пространства. Кто-то только что прорвался через внешние заслоны старейшин. Не Чэнь Хай. Кто-то другой. Холодный. Безжалостный. Профессиональный.

Лин Фэн спрятал «Сердце Звезды» в прочный походный мешок из грубой холщовой ткани. Тяжесть артефакта впивалась в плечо, не просто как физический груз, а как груз ответственности, как якорь, прикованный к его судьбе. Он ощущал его холод и безмолвный зов даже через ткань. Он взял «Жало Грозы», лезвие заурчало низким громом.
 — Всегда.

Они поднялись по отвесной стене колодца, как теневые призраки, их движения слились в едином порыве. Наверху, среди обломков, похожих на кости гигантского зверя, стояла фигура. Не в черных одеждах Теней. В доспехах из матового серого металла, покрытых мельчайшими, как змеиная кожа, стилизованными чешуйками, поглощавшими любой блик. Лицо скрывал шлем с узкой Т-образной прорезью, за которой не было видно глаз — только глубокая, бездонная тьма. В руках — два тонких, изогнутых, как клыки ледяного демона, клинка, от которых струился морозный пар, заставлявший трещать камень под ногами и покрывавший ближайшие обломки инеем. Его ци било волнами — не холода, а прекращения. Прекращения движения, тепла, самой жизни. Аура абсолютного нуля, замораживающая волю.
 — «Морозный Клинок» клана Сюэ, — прошептала Лань Синьюэ, бледнея, но не от страха, а от осознания угрозы. — Наемники-одиночки. Мастера тихой смерти. За ними — «Господин». Он не теряет времени. Ни секунды.

Наемник не произнес ни слова. Он просто исчез. Не в скорости — в исчезновении пространства между ними. И появился уже в трех шагах, клинки — молчаливые, смертоносные жала — метнулись к горлу Лин Фэна и к сердцу Лань Синьюэ одновременно, беззвучно, без всплеска ци, только свист рассекаемого морозом воздуха.

Лин Фэн рванулся вперед навстречу, «Жало Грозы» заурчало, готовое к сокрушительному удару…

Но Лань Синьюэ была быстрее мысли. Ее рука мелькнула — не для атаки, а для начертания в воздухе сложной печати-мандалы, сиявшей мимолетным лунным светом.

Зинь!

Пространство не взорвалось светом. Оно обрушилось снежной бурей. Не настоящей, но иллюзорной, созданной с такой силой убеждения, что Лин Фэн физически почувствовал ледяной укус на открытой коже, дыхание сперло, а наемник на миг замер, его безупречное, расчетливое движение нарушилось, дезориентированный внезапной сменой реальности. Белые, ревущие вихри закрутились, скрывая все, превращая руины Зала в арктическую пустошь.

«Слева! Выше на два чи! Точка Хао!» — крикнул ледяной, четкий голос Лэй Янь в сознании Лин Фэна, ее стратегический гений прорезал пелену иллюзии, как луч света туман. Лин Фэн рванулся сквозь метель, невидимый в ее сердце. «Жало Грозы», окутанное вихрем настоящего ветра и сверкающими искрами ци, встретило серую сталь с оглушительным грохотом и фонтаном ледяных осколков. Наемник материализовался из снежного хаоса, его клинки скрестились с молниями Лин Фэна в мертвой хватке.
 — Теперь! — крикнула Лань Синьюэ, ее голос едва слышен в вою ветра.
Она не атаковала. Ее пальцы выписывали в воздухе уже не печать, а сияющие лунные нити, тонкие как паутина, но невероятно прочные. Они обвили ноги наемника не физическими путами, а невидимыми узами иллюзии, запечатывающими его связь с землей, с источником его ледяного ци. На миг его аура дрогнула, ледяной панцирь над треснувшим доспехом дал слабину. Этого мига хватило. Лин Фэн, почувствовав слабину всем своим существом, вложил в следующий удар всю ярость Грозы и незыблемую мощь Сердца Горы. Не в клинки. В грудь, в трещину доспеха, точно в цель, указанную Лэй Янь.

БА-АХ!

Удар был глухим, как удар боевого молота о наковальню судьбы. Доспехи наемника разлетелись вдребезги, как хрусталь. Он отлетел назад, как пущенная из катапульты кукла, врезаясь в обломки колонны с таким сильным ударом, что камень осыпался дождем. Иллюзорная метель рассосалась мгновенно, как не бывало.

Наемник поднялся. Медленно, с трудом, будто каждое движение причиняло невыносимую боль. Из-под разбитого шлема по матовому металлу струйкой текла густая, почти черная кровь. Он не издал ни стона, ни хрипа. Лишь кивнул едва заметно, как будто отмечая их мастерство в безмолвном судейском протоколе. Затем его фигура задрожала, стала прозрачной, как дым, и… растворилась в воздухе без звука и вспышки, оставив лишь струйку холодного пара и запах озона. Не убит. Отступил.
 — Предупреждение, — прошептала Лань Синьюэ, подбегая к Лин Фэну, ее грудь вздымалась от быстрого дыхания. — Он проверил нас. Следующий будет сильнее. Гораздо.

Лин Фэн смотрел туда, где исчез наемник, затем на Лань Синьюэ. На ее руки, еще хранящие следы сияющих лунных нитей. На Лэй Янь, чье сияние уже строило в его сознании сложную трехмерную карту путей отступления, помеченную точками опасности и укрытий.
 — Тогда пойдем, — сказал он, голос низкий, как гул земли перед сдвигом. — На юг. К Лесу Шепчущих Камней. Там… есть Древнее Место Силы, где камни помнят голоса первых духов, где само пространство искривлено памятью веков. Где можно спрятать «Сердце» от чужих глаз и мыслей. И где… — он посмотрел на тяжелый мешок у плеча, — можно научиться слышать его шепот. Понимать его историю. И его цену.

Он протянул руку. Не прося. Предлагая вести через тьму.

Лань Синьюэ положила свою руку в его. Не как Принцесса, снисходящая до воина. Как соратница. Как та, кто сознательно выбрал Путь Потока, огибающего Скалу, точащего врагов и несущего их к цели.
 — Веду, Незыблемый, — сказала она, и в ее глазах, помимо стальной решимости, мелькнула тень волнующего предвкушения пути, где иллюзия станет непробиваемым щитом, а печать — клеткой для богов, где Гроза и Луна пойдут против всей сгущающейся Тени Предателя, неся в простом мешке сердце упавшей звезды — ключ к спасению или погибели миров.

Где-то в черной башне, уходящей шпилем в свинцовые, вечно бурлящие тучи, в комнате без окон…

Человек в темных одеждах, струящихся, как сама тень, стоял перед зеркалом, которое не было стеклом. Это была застывшая, пульсирующая плоскость черноты, глубиной в вечность. В ее мерцающей поверхности, словно в черной воде, отражался «Морозный Клинок», стоящий на колене, его шлем треснут, из прорези сочилась темная жидкость.
 — Сильнее, чем ожидалось, Господин, — доложил наемник, его беззвучный шепот возникал прямо в сознании, холодный и точный, как скальпель. — Незыблемое Сердце пульсирует в нем мощью древних тектонических плит. И… Лунная Принцесса. Ее иллюзии… они не просто обман чувств. Они обретают вес, становятся реальностью, усиленные его непоколебимой верой в материю. Они — не союзники. Они — единое целое в бою, как клинок и рукоять.

Тень в зеркале замерла, лишь глубокая чернота в его очертаниях, где должно быть лицо, казалось, сгустилась еще больше.
 — Интересно, — прозвучал голос. Без эха. Холодный и лишенный эмоций, как космический вакуум, высасывающий жизнь из слов. — Гроза, рожденная в недрах мира… и Луна, отраженная в водах иллюзии… против Истинной Тьмы Звездного Сердца. — Пауза, тяжелая, как предгрозовое молчание. — Пусть идут. Пусть несут его. Чем глубже в чащу Шепчущих Камней… тем ближе они подойдут к Истинному Месту Силы, где линии Лей сливаются в узор Предначалья. И тем легче будет… забрать все сразу, когда пазл сложится. Подготовьте Вратников Пустоты. — Голос стал еще тише, еще опаснее. — Охота на Сердце… только начинается.