Воздух в Звездном Зале стал тяжелым и вязким, как расплавленный янтарь, пропитанный запахом озона от «Жала Грозы» и леденящей пустотой ци Чэнь Хая — пустотой, которая не просто поглощала свет, но высасывала саму жизненную силу, оставляя за собой ощущение духовного обморожения. Старейшина висел в воздухе, словно зловещий идол, высеченный из самой ночи. В его руках пульсировали две сферы черной энергии — не просто темные, а антисветовые, искажающие пространство вокруг себя мерцающими волнами, как будто реальность была тонкой тканью, которую вот-вот прорвет. Его аура Насхождения Духа обрушилась на зал невидимой, но осязаемой лавиной. Она не просто давила — она впивалась когтями в сознание, пытаясь сломить волю в труху, сжимала легкие до хруста ребер, разрывала невидимые меридианы ци, вызывая мучительные спазмы. Для Лин Фэна, застрявшего на восьмой ступени Очищения Меридианов (пусть и с Незыблемым Сердцем, пусть и закаленного в огне испытаний), эта пропасть в уровнях должна была стать мгновенной, безжалостной смертью. Телесной и духовной.

Но Лин Фэн стоял. Незыблемо, как древний утес, вгрызшийся в скальное ложе посреди бушующего океана. Его Сердце Горы билось не в панике, а с мерной, сокрушительной мощью. БУМ… БУМ… БУМ… — словно гигантский каменный барабан, отбивающий первозданный ритм самой планеты под его босыми, вросшими в камень ступнями. Это был не крик сопротивления — это был глухой, грозный рокот вызова. Гора не уворачивается от бури. Она принимает удар всей своей непоколебимой массой, аккумулируя силу для ответа, титанического и неумолимого.

«Он силен. Сильнее тебя в чистой, необузданной силе ци,» — мысль Лэй Янь пронеслась, холодная и острая, как лезвие ее эфирного клинка, парящего рядом незримым стражем. «Но он — черная дыра, ненасытная, пожирающая все, включая саму себя. Ты — источник. Неиссякаемый родник силы, бьющий из глубин мироздания. Свет Луны — твой катализатор, твой резонатор. Используй это! Не блокируй его удар — отведи его поток, как ручей отведи в русло! Земля примет! Она вечна и ненасытна в другом — в поглощении!»

Чэнь Хай не стал ждать. С рыком, в котором смешались первобытная ярость и ледяное презрение к ничтожным мошкам, он обрушил сферы вниз. Они не полетели — они схлопнулись. Невидимый кулак сжатия ударил по реальности. Возникла чудовищная волна — не просто тьмы, а небытия, сжимающего, разъедающего саму материю, стремящегося не просто убить, а аннигилировать, стереть их с лица земли без следа, оставив лишь холодный блеск артефактов на оплавленном, дымящемся камне.

Лин Фэн действовал на грани инстинкта и абсолютного доверия к голосу в своей голове. Он не поднял «Жало Грозы» для парирования. Он топнул. Не просто ногой — всем своим существом, всем весом Незыблемого Сердца, сливаясь с каменными плитами фундамента Зала так, что зловещие паутины трещин мгновенно побежали от его ступней. Одновременно он впустил лунный свет Лань Синьюэ — не как щит перед собой, а как направляющий луч, серебряную нить, протянутую к самой сердцевине древнего разлома под Залом.

БУУУУМ-ШШШШ!

Волна сжимающего небытия ударила. Но не в них. Она врезалась в площадь перед ними, точно следуя по серебряной траектории лунного луча. Каменные плиты не взорвались — они… провалились, как в зыбучие пески Ада, поглощенные внезапно разверзшейся бездной, которую Лин Фэн приказал открыться своей волей, усиленной пронзительной чистотой Луны. Грохот был оглушающим, будто сам Зал застонал в агонии. Столб пыли, осколков и искаженного света взметнулся к звездному куполу. Чэнь Хай взвыл — не от боли, а от чистой, бешеной ярости и ошеломляющей неожиданности. Его сокрушительный удар был поглощен, как капля в бездонном океане!

«ТЕПЕРЬ! ГРОЗА ВОПЛОЩЕННАЯ!» — мысленный рев Лэй Янь был подобен раскату грома прямо в сознании Лин Фэна, подстегивая его.

Он не упустил и доли мига замешательства врага. Он рванул вперед, «Жало Грозы» описало в воздухе молниеносную, смертоносную дугу, оставляя за собой шлейф ионизированного воздуха. Но это был не просто удар меча. Это был выброс. Выброс накопленной ярости за погибших, боли за поруганную святыню, непоколебимой воли к защите. Молнии, сконцентрированные в клинке до ослепительного, фиолетово-белого сияния, слились с вихревым потоком, вырвавшимся из Ключа Ветра на его запястье — потоком, густым, как жидкий изумруд, и ревущим, как разъяренный дракон. И все это было усилено, заточено до бритвенной остроты чистым, холодным сиянием Лань Синьюэ, которая шагнула за его спину, ее тонкая, сильная рука легла ему на плечо, передавая не только мощный, ледяной поток лунного ци, но и безоговорочное доверие, ставшее еще одним, невидимым клинком.

Удар представлял собой не луч и не волну. Это был сверкающий тайфун, сплетенный из яростных молний, ревущего ветра и пронзительного лунного света. Он пронзил клубящееся пылевое облако, оставляя за собой след озона и выжженного пространства, и ударил в Чэнь Хая, который только начал приходить в себя от шока, его аура все еще колебалась от неожиданности.

КРААААК-БААААХ!

Старейшина успел выбросить перед собой импровизированный щит — сгусток сконденсированной тьмы, вязкой, как деготь, и поглощающей, как черная дыра. Удар тайфуна врезался в него с силой падающей звезды. Щит треснул, как старое зеркало, покрываясь паутиной светящихся, кроваво-красных разломов, но — не рассыпался мгновенно. Чэнь Хай был отшвырнут назад, как тряпичная кукла, ударившись о гигантскую звездную колонну с такой силой, что древний, испещренный рунами камень треснул по всей высоте с громким скрежетом. На лице старейшины, искаженном гримасой бешенства и боли, выступила тонкая струйка алой крови из носа — не серьезное ранение, но несмываемое оскорбление. Его мощное, черное ци дрогнуло, дало сбой, вспенившись вокруг него ядовитым туманом. Он был ранен не телом, но гордостью и шокирован силой этого… выскочки, червя, осмелившегося поднять на него руку!
 — КРОООВЬЮ ЗАПЛАТИШЬ! — заревел он, его глаза налились кровью, в них плясало безумие чистой, неконтролируемой ярости. — КАПЛЯ ЗА КАПЛЕЙ! И ЕЕ ТОЖЕ! ОНА УМРЕТ ПЕРВОЙ, НА ТВОИХ ГЛАЗАХ!

Он рванулся вперед, забыв о технике, о хладнокровном расчете Насхождения Духа, о всем своем многовековом мастерстве. Его атака была чистой, необузданной яростью — град черных энергетических кинжалов, материализующихся из теней и летящих со всех сторон, пространство вокруг Лин Фэна и Лань Синьюэ сжималось, как удав из искаженной реальности, пытаясь раздавить их кости, разорвать плоть.

«Он потерял рассудок! Ярость ослепила его! Используй!» — Лэй Янь парила рядом, ее эфирный клинок был размытым серебристым пятном, отбивая часть кинжалов с фантастической скоростью, ее голос-мысль направляла Лин Фэна уклоняться от сжимающихся зон искаженного пространства. «Он силен, но предсказуем в гневе! Веди его! К центральному алтарю! Чуешь? Там слабость, древняя трещина в самой плоти мира!»

Лин Фэн почувствовал. Сквозь оглушительный грохот битвы, сквозь сокрушительное давление вражеской ауры, его Сердце Горы уловило слабую, но отчетливую вибрацию под разрушенным центральным алтарем. Не просто пустота — зияющая рана в плоти горы, древняя трещина от падения звезды, место, где фундамент мира был тонок. Неважно. Это было слабое место, ключ к победе. Он начал отступать, не панически, а расчетливо, шаг за шагом, прикрывая Лань Синьюэ своим телом и клинком, отражая и уклоняясь от бешеных, но прямолинейных атак ослепленного гневом Чэнь Хая. Тени, оставшиеся в живых, пытались атаковать с флангов, но Старейшины Вэй и Чжан, оправившись и объятые священным гневом за поруганный Зал, снова вступили в бой, сковывая их яростной, отчаянной защитой, их клинки пели песню мести, звон стали сливался с предсмертными хрипами врагов.
 — Боишься, жалкий червь?! Пятишься?! — язвил Чэнь Хай, швыряя очередную сферу сгущенной тьмы, которая оставляла после себя мерзкий, выжженный след в воздухе и запах горелого камня.

Лин Фэн молчал, стиснув зубы до хруста. Он копил силу, чувствуя, как каждое движение дается все тяжелее. Каждый шаг назад был шагом к цели, к ловушке. Лань Синьюэ шла рядом, ее лунный клинок отсекал летящие кинжалы с грацией смертоносного танца, ее присутствие было якорем спокойствия и неиссякаемым источником силы в этом хаосе. Их ци переплеталось все теснее — грубая, неукротимая мощь земли и холодная, кристально чистая небесная чистота луны находили странный, невероятно мощный резонанс, создавая вокруг них ауру непоколебимости, маленький островок порядка в море хаоса.

Они достигли центра. Разрушенный алтарный камень, некогда центр Звездного Зала, лежал перед ними, как надгробие утраченной эпохи. Чэнь Хай, уверенный, что загнал их в ловушку, в угол без выхода, собрался для финального, сокрушающего удара. Его руки медленно сомкнулись перед грудью, собирая между ладонями чудовищный, пульсирующий шар чистой, искривленной пустоты, тьмы, которая казалась живой и голодной, способной стереть с лица земли все в радиусе десяти метров, оставив лишь гладкий расплавленный кратер. Энергия гудела, как рой разъяренных ос.
 — КО-НЕЦ! — проревел он, и в его голосе звенело торжество палача, предвкушение кровавой расплаты.

«СЕЙЧАС! ВСЕЙ СИЛОЙ В ЗЕМЛЮ ПОД АЛТАРЕМ! ЛУНА — УСИЛЬ НАПРАВЛЕНИЕ И ЧИСТОТУ!» — скомандовала Лэй Янь, ее мысленный голос резал сознание, как нож, не терпя промедления.

Лин Фэн вонзил «Жало Грозы» не в Чэнь Хая, а в основание разрушенного алтаря перед собой, прямо в ту точку слабости, которую чувствовало его Сердце Горы — точку, где пульсировала древняя боль. Одновременно он вложил в этот удар всю мощь Незыблемого Сердца, всю ярость сжатого ветра из Ключа, всю сконцентрированную, бьющую молниями энергию меча. И Лань Синьюэ, поняв замысел без единого слова, синхронно направила из своего клинка не луч, а концентрированный столб чистого лунного света, холодного, неумолимого и очищающего, прямо в точку удара, усиливая связь с глубинным разломом, направляя разрушительную силу точно в цель.

ГРО-О-ОМММ!

Удар был направлен не в воздух и не во врага. Он был направлен в память горы. В древний, незаживший шрам от падения звезды. В ту самую слабость, которую почувствовало Сердце Горы.

Пол под алтарем не просто провалился. Он… взорвался вовнутрь. С оглушительным ревом камня, не выдержавшего внутреннего напряжения, словно лопнул гигантский нарыв. Открылся гигантский провал, ведущий в сияющую, мерцающую миллионами частиц звездной пыли бездну. Но главное — ударная волна чистого сейсмического удара и выброс энергии земли, усиленной лунным светом и заряженной грозовой мощью, ударили снизу и сбоку в Чэнь Хая в самый миг его предельной концентрации на формировании финального шара уничтожения.

БА-БАХ! ШИИИИП!

Шар искаженной тьмы дрогнул, потерял форму и фокус, словно жидкий кошмар, выплеснувшийся из сосуда. Значительная часть его чудовищной энергии рикошетнула обратно в самого Чэнь Хая! Его собственный, искаженный и многократно усиленный вмешательством фундаментальной мощи земли и очищающей чистоты луны, удар ударил его в грудь с чудовищной силой. Раздался жуткий, приглушенный звук ломающихся ребер, похожий на хруст сухих веток, и подавленный хриплый вопль, полный боли и неверия. Старейшина рухнул на колени, черная энергия вырвалась из-под его контроля, заклубилась вокруг него, как ядовитый дым, вырываясь из ран и рта, обжигая камни. Его ци бушевало, ранено, опасно нестабильно, грозя взорваться изнутри и утащить за собой все вокруг.

«ДОБИВАЙ! НЕ МЕШКАЯ НИ МИГА!» — мысленно проскрежетала Лэй Янь, но в ее «голосе» сквозила не только ярость, а и острое предостережение, почти паника. «Он смертельно опасен даже сейчас! Одно неверное движение — и он взорвется, как проклятая бомба, утащив всех с собой в небытие!»

Лин Фэн уже мчался вперед, преодолевая боль, усталость и свинцовую тяжесть в ногах. «Жало Грозы» было занесено для сокрушительного, финального удара, клинок горел ослепительным бело-фиолетовым светом. Лань Синьюэ шла в унисон с ним, ее лунный клинок сиял холодной, режущей глаза чистотой, готовностью к удару. Они не сговаривались. Их воля в этот миг слилась в едином, неистовом порыве — уничтожить это воплощенное зло, защитить то, что дорого, положить конец кошмару.

Но Чэнь Хай, истекая черной, вонючей субстанцией вместо крови, поднял голову. В его глазах не было страха. Была безумная, фанатичная решимость и… странное, искаженное болью торжество, как у игрока, поставившего все на кон и знающего, что выиграл, даже проигрывая. — Жалкие… слепые щенки! — выплюнул он сгусток тьмы и алой крови, его голос был хриплым, булькающим. — Вы… ничего не видите! Господин… он уже… здесь! Он получит… ВСЕ! Он возьмет свое, даже из праха! Смотрите! Смотрите на истинный закат!

Он не стал защищаться. Вместо этого он швырнул что-то вниз, в сияющую бездну под алтарем. Не артефакт. Маленький, но невероятно плотный черный кристалл, похожий на осколок ночи, холодный и отталкивающий до глубины души, словно тот, что был у человека в темном кабинете — ключ к пробуждению, финальный аккорд его кровавой симфонии.

БЗ-З-З-ЗИИИИНЬ!

Кристалл, падая в мерцающую звездную бездну, издал пронзительный, нездешний звон, режущий слух и душу, заставляющий содрогнуться даже Лэй Янь. И сияние в провале… исказилось. Чистый, таинственный свет звездной пыли смешался с жирными, пульсирующими черными прожилками, как гангрена, расползающаяся по здоровой плоти. Из глубин донесся низкий, скрежещущий гул, нарастающий, словно пробуждалось что-то древнее, невероятно злобное, голодное и бесконечно чуждое.

«ПРЕКРАТИ ЭТО! ОН ПРОБУЖДАЕТ ЕГО!» — мысленный крик Лэй Янь был полон первородного ужаса, такого, какой испытывают перед лицом абсолютного уничтожения. «Древнее Зло! То, что упало со звезды и было заточено здесь веками! ОНО не должно проснуться! ОНО пожрет все — свет, тьму, саму реальность!»

Лин Фэн и Лань Синьюэ замерли на миг, охваченные леденящим душу ужасом от нарастающей скверны, поднимающейся из бездны — скверны, которая ощущалась физически, как тошнотворный холод и запах тления. Этот миг промедления стоил Чэнь Хаю жизни, но он его купил. Старейшина, истекая черной энергией, с хриплым, победным смешком, полным безумия, рванул прочь, к одному из боковых выходов, оставляя своих павших Теней и пробуждающийся кошмар в разрушенном Звездном Зале. Его фигура, охваченная клубами черного дыма, растворилась в тени арочного прохода.
 — За ним! — вырвалось у Лань Синьюэ, ее лицо было мертвенно-бледным, губы дрожали, но рука с клинком была тверда как скала, ее глаза полыхали гневом и ужасом от ощущения поднимающейся из бездны нечисти.

«НЕТ!» — голос Лэй Янь перекрыл все, звуча как удар гонга из ада. «Он ранен, но уйдет. Его найдут позже. А ЭТО…» Она указала эфирным клинком на искажающийся, почерневший провал, откуда уже начал выползать смрад тления, безумия и непринадлежности этому миру. «Если ОНО проснется — погибнет все. Зал, руины, долина… все живое на многие ли! Его надо ЗАПЕЧАТАТЬ! Немедленно! Нужна вся мощь Луны и вся непоколебимая воля Земли! СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ! Иначе — конец!»

Лин Фэн посмотрел на Лань Синьюэ. В ее расширенных глазах, где отражалось мерзкое сияние бездны, он увидел тот же бездонный ужас, но и ту же непоколебимую решимость воина, знающего свой долг. Погоня за Чэнь Хаем означала гибель невинных и, возможно, всего мира. Они кивнули друг другу. Без слов. Доверие, долг и ужасающая ответственность говорили за них громче крика.

Они бросились к самому краю зияющего провала. Камни под ногами были горячими, вибрирующими. Из глубин лилось теперь искаженное, больное сияние, черные прожилки пульсировали, как злые вены некого подземного титана. Гул нарастал, превращаясь в оглушительный скрежет ломающихся скал и шепот тысячи безумных, чужих голосов, нашептывающих кошмары. На дне, среди светящихся осколков звездного камня, лежал тот самый черный кристалл, как зловещий, немигающий злой глаз, излучающий зловонное сияние.
 — Вместе! — проговорила Лань Синьюэ, ее голос был тих, но стален от предельного напряжения, как натянутая тетива. Ее руки, держащие лунный клинок, не дрожали, лишь белые костяшки пальцев выдавали нечеловеческое усилие.
Лин Фэн вонзил «Жало Грозы» глубоко в край провала, в живой камень, чувствуя его древнюю дрожь. Он снова слился с Сердцем Горы, с фундаментом, но теперь — не для разрушения. Для защиты. Для запечатывания. Он собрал всю мощь земли, всю непреклонную твердость камня, всю сдерживаемую ярость грома — и направил вниз, не как удар, а как тяжелую, непробиваемую плиту, как волю горы сомкнуться над кровоточащей раной мироздания. Лань Синьюэ подняла руки высоко над головой, ее фигура озарилась изнутри лунным сиянием. Из ее клинка хлынула не тонкий луч, а целая река, водопад чистого, холодного, очищающего лунного света, несущего в себе покой вечной ночи. Этот свет смешивался с бурой, мощной, неумолимой силой земли Лин Фэна, образуя сияющий, переливающийся всеми оттенками серебра и охры кокон из сгущенного камня и лунного сияния. Этот кокон начал опускаться в провал, как божественная пробка, подавляя черные прожилки, гася больное сияние, сжимая пробуждающийся ужас своей неумолимой тяжестью и чистотой.

ВИИИИИИИ-УУУУУМММ… ОООООООХХХ…

Бездна завыла — звук бессильной ярости, нечеловеческой боли и первобытной ярости, загнанной в ловушку. Черный кристалл на дне треснул с жалобным, финальным ТИНЬ!, как разбитое стекло. Силы Земли и Луны, слитые воедино в гармоничном, но неумолимом резонансе, были непреодолимы для лишь пробудившегося кошмара. Светящийся кокон достиг дна, похоронив треснувший кристалл под собой и запечатав провал плотной, мерцающей внутренним, успокаивающим светом плитой из сросшегося камня и застывшего лунного сияния. Плита пульсировала слабым, ровным светом, как живой рубец на теле мира.

Тишина.

Оглушающая, звенящая тишина, контрастирующая с недавним адским грохотом. Нарушало ее лишь тяжелое, прерывистое дыхание Лин Фэна, больше похожее на хрип, и тихие, сдавленные всхлипы Лань Синьюэ, пытавшейся взять себя в руки, вытирая тыльной стороной ладони смесь пота, пыли и крови со щеки. Они стояли, плечом к плечу, над запечатанной бездной, изможденные до предела, покрытые пылью, потом, сажей и кровью, их одежды изорваны, тела дрожали от перенапряжения, но они победили. Старейшины Вэй и Чжан, добившие последних Теней, стояли поодаль, опираясь на мечи, их лица были изрезаны морщинами усталости и немого благоговения. Они смотрели не просто на выживших бойцов, а на спасителей, на тех, кто остановил невообразимое.

Лин Фэн медленно, с трудом, словно каждое движение причиняло боль, повернул голову. Лань Синьюэ смотрела на него. Кровь запеклась на ее щеке, одежда была порвана и запачкана, усталость легла синими тенями под глазами, волосы выбились из прически — но в ее глазах горел тот самый неукротимый огонь, который он запомнил у озера при их первой встрече. Огонь, усиленный всепоглощающим облегчением, глубочайшей, безмерной благодарностью и чем-то еще… теплым, глубоким, только что зародившимся в горниле общей битвы и общего ужаса.
 — Ты всё же пришел… — прошептала она. Не вопрос. Констатация судьбы. Исполнение данного у воды слова, выкованного в огне. В ее голосе звучала хрупкость и невероятная сила одновременно.
 — Я обещал, — ответил он просто. Его голос был хриплым от напряжения, сухим, как осенний лист, но твердым, как скала под ногами. В его обычно каменных, непроницаемых глазах что-то дрогнуло. Не слабость. Не усталость. Эмоции, долго сдерживаемые, прорвали плотину — облегчение, тревога за нее, что-то еще, незнакомое и теплое. Он протянул руку — не для помощи, а… просто. Чтобы коснуться. Убедиться, что она реальна. Что она жива, стоит рядом, дышит, ее рука тепла под слоем пыли и крови.

Ее пальцы — холодные от напряжения, но удивительно цепкие, сильные — встретили его. В этом простом, крепком прикосновении был весь пережитый ужас, вся всесокрушающая радость выживания, горечь потерь и начало чего-то нового, хрупкого и невероятно сильного одновременно. Нефритовый феникс на его груди и лунное сияние, все еще окружавшее ее, замерцали в унисон, как будто приветствуя друг друга, два артефакта судьбы, нашедшие свою пару.

«Трогательно,» — мысль Лэй Янь нарушила момент, но в ней не было прежней едкой саркастичности, лишь глубокая, беспредельная усталость и… смутное подобие одобрения? «Но пировать над трупом змеи рано, герои. Чэнь Хай уполз, истекая ядом. Древнее Зло запечатано, но не уничтожено. Оно будет спать… пока печать цела. И этот Зал…» Она указала едва видимым эфирным клинком на разрушенный алтарь и мерцающую, как живой шрам, плиту. «Под печатью… там что-то есть. Что-то, что Чэнь Хай хотел достать или пробудить силой кристалла. Чуешь вибрацию? Иное. Древнее. Мощное. Не зло… но нечто, что привлекло зло.»

Лин Фэн, не отпуская руки Лань Синьюэ, заставил себя сосредоточиться, отодвинув боль, истощение и слабость в ногах. Его Сердце Горы, успокаиваясь после адского напряжения битвы, уловило слабую, но отчетливую пульсацию под запечатанной плитой. Не зло. Не скверна. Что-то иное. Древнее. Невероятно сильное, как сердцебиение спящего гиганта. Связанное с самой звездой, упавшей сюда эоны назад. Артефакт? Источник силы? Ключ к чему-то невообразимому?

Старейшина Вэй, с трудом волоча ноги, опираясь на иззубренный меч, подошел к краю, глядя на мерцающую печать с благоговейным ужасом и почтением.
 — Артефакт Основания… — прошептал он, его лицо было пепельно-серым, голос дрожал от слабости и потрясения. — Легенда… старая, как эти горы, передаваемая шепотом… гласила… что Звездный Зал построен не только для наблюдений за небом. Он был… тюрьмой и хранилищем. Для Того, что упало с неба. И для… ключа к этому. К его силе… или к его вечной клетке. Ключа, который искали… и который нашел предатель.

Лин Фэн и Лань Синьюэ переглянулись. Победа была. Но тайны лишь углубились, стали мрачнее, опаснее и непостижимее. Чэнь Хай и его таинственный «Господин» все еще были на свободе, неся с собой черный кристалл и знание. Древнее Зло дремало под ненадежной печатью, ждущей своего часа. И где-то здесь, под их ногами, под запечатанной бездной, лежал Артефакт Основания — цель всего этого кровавого побоища, источник невероятной силы или катастрофы.

Отдыхать было некогда. Путь Недостойного, ставшего Незыблемой Горой, и Лунной Принцессы, нашедшей свою истинную силу в огне битвы, только начинался. Их руки были сплетены — рука, закаленная в грозах, и рука, овеянная лунным светом. Их силы — неистовая мощь земли и кристальная чистота неба — дополняли друг друга, создавая нечто большее суммы частей. А перед ними лежали новые бездны — как подземные, так и в мире людей, где тень Предателя и его Господина все еще была длинна, угрожающа и полна тайн. Но теперь они шли вместе. Гроза и Луна. И в этой сияющей, хрупкой тишине разрушенного Зала, под мерцающим светом запечатанного ужаса, над древней тайной, ничто не казалось им невозможным. Только цена
следующей победы могла быть еще выше.