Раньше небо делилось поровну: слева солнышко, справа мгла. У меня было сердце ворона, сердце коршуна и орла. А глаза мои были зоркими, как у лётчиков и юнцов. Эльфы смело сражались с орками, бедный хоббит тащил кольцо. На полянах стояли идолы, лес умела лечить роса. Разве можно такое выдумать? Только вспомнить и записать, как сады обернулись странами, луг дразнился, шмелём гудя. У меня были сны, но странные: сны шамана и сны вождя.
Если хочешь, тебе поведаю. Не рассказывай никому:
я сидел у костра и ветками отгонял от уснувших тьму. Небо плавилось — я пил мёд его и, пьянея, плясал как псих. По бокам хохотали мёртвые, только я не боялся их, говоря себе: это снится мне, жизнь слоёная как пирог. Но прекрасно поладил с птицами, и на память забрал перо.
И вода надо мной смыкалась, и, когда новый приснился сон, откликался на дона Карлоса, из людей, а не из персон. Дома пончо хранил для выхода, набивал на плече зверей. Для туристов был просто выдохом после шествия по горе. Чем я мог удивить их, ласточек (бьются лампочки — так кричат). Вот, держал небольшую лавочку — сувениры, текила, чай, томагавки, ракушки, мячики. Что цена-то им — горсть монет. Впереди нищета маячила, только я говорил ей: нет, это снится мне, это снится мне, это маленький сон дорог. Но опять подружился с птицами, об удаче просил перо.
На ракете, по шаткой лестнице, во вселенской кривой арбе, долькой жёлтого полумесяца я добрался. Шепчу тебе:
что ты ходишь вокруг да около, словно вечность с тобой на «вы». У тебя было сердце сокола, сердце кречета и совы. Разве к небу приставить сторожа, разве воле нужна стена?
Сколько звёзд — столько разных пёрышек. Остальное приснилось нам. Мы увидим моря далёкие, городам потеряем счёт.
Посмотри, мы такие лёгкие.
Ветер дунет и унесёт.