ЛАГОДНЫ.
Утром проснулся от какого-то странного чувства — чувства тревоги, возбуждения, ожидания и радости одновременно.
Не может такого быть? Я тоже так думал пока сегодняшним утром, сквозь сон, не почувствовал всё это. Сердце на миг остановилось и застучало часто-часто.
Открыл глаза — за окном было ещё темно. Взглянул на часы — половина пятого. Попытался уснуть снова — не вышло. Некоторое время так и лежал, глядя в белеющий в полумраке потолок, слушал тихое дыхание жены, тиканье часов, таинственные трески и шорох дома.
Лежал и пытался понять: что послужило причиной моего возбуждения? Вчерашний визит к Ольге? Как вариант. Рассказ Азвема? Возможно. А может быть что-то ещё? Не знаю.
Тихонечко поднялся и прошёл в кухню. Стараясь не шуметь, заварил чай и отправился во двор. Дожидаясь, пока настоится напиток расположился в шезлонге, закурил и стал смотреть в ночь. Ночная тишина — зря так говорят. Это обманчиво. Ночь наполнена множеством звуков: шелест листвы, кваканье лягушек на Черепашьем пруду, крик ночной птицы, писк одинокого комара.
Я откинулся назад и посмотрел в ночное небо. Звёзды. Весь небосвод был усыпан ими — этими далёкими огнями, летящими сквозь бесконечную Вселенную. Туманная полоса Млечного Пути пересекала небосвод с севера на юг.
Хотя нет, это же след от Латырь-камня и Чудо рыбы Нашхат, который они оставили на чёрном бархате космоса в погоне друг с другом.
Я прихлёбывал терпкий чай, смотрел в звёздное небо и представлял эту величественную картину: огромная ультрамариновая глыба Латырь-камня несется в черном просторе, а следом за ней, не спешно и важно плывёт Нашхат, мерно шевеля плавниками и помахивая хвостом. Мимо летят метеориты, проносятся хвостатые кометы. А они совершают свое долгое путешествие.
Чай давно остыл и была выкурена уже третья по счёту сигарету, когда произошло самое прекрасное, волшебное и загадочное действо — стало всходить солнце. Сначала поблекли и стали исчезать из виду одна за другой звёзды. Затем небо на востоке посветлело и окрасилась алым. Через мгновение над зубчатой кромкой леса показался краешек огненного шара. С каждой минутой он рос и наливался. И вот уже жёлтая звезда, что миллиарды лет дарит Земле свет и тепло, полностью показалась над горизонтом. Свет сменил тьму и наступил новый день.
Я посидел ещё немного, полюбовался красотой раннего утра, и отправился в дом — ведь скоро проснётся семья: жена и дети.
Утро было, как утро. Ничего необычного. Дети, как всегда, были веселы и беззаботны. Во время завтрака беззлобно подтрунивали друг над другом, шутили и смеялись. Вот только Марина выглядела уставшей и подавленной.
Когда детвора убежала по своим важным делам, я спросил жену:
— Что случилось? Нездоровится? Болит что-то?
Марина покачала головой и неуверенно улыбнулась.
— Всё хорошо. Только малыш, что-то буянит. Толкается беспрерывно, — она погладила свой выступающий живот.
Я подошёл, опустился рядом, приложил ухо и тихо сказал:
— Всё хорошо, маленький. Папа рядом.
В ответ мне достался ощутимый пинок. Я на миг отпрянул, рассмеялся и приложился снова:
— Ну-ну. Не буянь. Будь хорошим мальчиком… или девочкой (на УЗИ нам так и не поведали кто будет. Говорили — не видно)
Положил руки на тугой живот Марины и стал тихонько декламировать:
«Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме… * Борис Пастернак «Зимняя ночь»
Последовало ещё несколько крепких толчков, а затем затихло. Лишь было слышно, как в материнском лоне шевелится комочек новой жизни.
— Она тебя слушается, — Марина улыбнулась и погладила меня по голове.
— Она? — я удивлённо посмотрел на жену.
— Она, — Марина серьёзно кивнула. — Я точно знаю, это девочка.
Звонок телефона не дал мне задать следующий вопрос. На экране светилась надпись: «Знающий». Сердце моё учащённо забилось: наверное что-то произошло, ведь мы договаривались на двенадцать в сквере, а сейчас нет ещё и десяти.
— Алло, — сказал я в трубку.
— Здравствуй, Юры, — донёсся до меня спокойный голос Азвема. -Планы изменились. Через пять минут я подъеду. Собирайся.
— Азвем, что-то случилось? — от волнения у меня сел голос.
— Да, Юры, случилось. Я скоро буду и всё объясню.
Я отложил замолчавший аппарат и взглянул на жену.
— Мне нужно отлучиться.
Марина смотрела на меня с испугом.
— Кто это был?
— Николай Николаевич, — я стал потихоньку собираться. — Ему нужна моя помощь.
— Юра, может ты не ходил бы сегодня никуда, — в её голосе слышалась тревога.
Я посмотрел на Марину: в глазах у неё были слёзы, а губы дрожали.
— Успокойся, всё будет хорошо. Я скоро вернусь.
— Юра…
Она не договорила — раздался гудок автомобиля и телефон звонил вновь.
— Уже выхожу, — бросил я в трубку и нажал отбой. Повернулся к жене и обнял ее.
— Не беспокойся. Когда я с Николаем Николаевичем, со мной ничего не случится.
Она прижалась ко мне всем телом и ткнулась лицом в плечо. Мы постояли так немного, потом я мягко высвободился, подхватил рюкзак и направился к выходу. У дверей обернулся:
— Всё будет хорошо. Я скоро.
Улыбнулся и вышел. Последнее, что я запомнил, это полные слёз глаза Марины.
У калитки стоял бежевый Рено. Азвем сидел за рулём. Я открыл дверку и уселся рядом, на пассажирское сиденье.
— Здравствуй, Азвем, — я протянул ему руку.
Он посмотрел на меня долгим взглядом и ответил на рукопожатие.
— Что-то случилось? — в который раз я произнес эту фразу.
— Случилось, — Азвем кивнул и повернул ключ в замке зажигания. Мотор мерно заурчал. Знающий включил передачу и стал медленно разворачиваться.
— Что? — мне начинала надоедать эта игра в молчанку и это его немногословие.
Машина развернулась и проехав пару метров остановилась. Азвем крепко сжал руль, так что побелели костяшки пальцев, и хрипло произнес:
— Мы опоздали, Лагодны. Я только из Ладыжина, — Знающий повернулся ко мне. — Лилит опередила нас: девочки и её родителей нет, домовые и Воструха мертвы.
— Как? — выдохнул я.
— Не знаю. Думаю, она использовала какое-то зелье. Рыжая на шаг опережает нас.
— Это моя вина, — я хмуро уставился за окно.
— Нет, Юры. Нет. Это я виноват. Нам нужно было идти вместе и сразу. А я., — он ударил кулаком по рулевому колесу. — А я самолично попёрся предупреждать Полешука и Горына. Хотя тогда рядом крутились Виллы. Мог бы попросить их.
— Ты ведь ещё хотел найти Мару, — тихо напомнил я.
Азвем кивнул.
— Хотел. Но не нашёл. Её нигде нет: ни в Преддверии, ни на Последней дороге, ни у Места силы. И Мара ничего не знает, — он закусил губу. — Я очень беспокоюсь о ней.
Повисло молчание: как всегда, в таких случаях я не знал, что сказать.
— И что мы будем делать? — наконец смог выдавить я из себя. — У тебя есть план?
Азвем обернулся ко мне и посмотрел на меня то ли жалостью, то ли с осуждением. Затем встряхнулся и сказал своим обычным голосом:
— Да, Юры, есть у меня план.
— И что же мы будем делать?
— Догонять, — он с силой воткнул передачу и резко рванул с места.
— Куда мы? — моя рука непроизвольно потянулась к потолочной ручке
— К Потаённому лесу, — Знающий не отрываясь смотрел на дорогу. — У них другого пути нет.