Я приходила, делала свое дело, и уходила только бы мне не видеть людей!

Я обыкновенный человек и очень хочу остаться собой.

В ролях я стараюсь придерживаться большей глубины.

Художнику дано видеть то, что другим сперва трудно понять. А потом, когда ты уже начинаешь понимать, то видишь, что именно вот только так и можно делать. У него были любимые инструменты в оркестре. Вот как мы любим людей определенного характера, так и он без этих инструментов не мог обойтись. Конечно, надо использовать весь оркестр, но эти инструменты он любил в особенности. Духовые. Скрипки-меньше. Душой всегда чувствовал, что тут должен сыграть вот такой-то инструмент, а не иной. Но это надо музыкантов спрашивать, они вам точнее скажут, а мне стыдно на эту тему говорить, я это не знаю так хорошо. Могут меня и не понять, сказать: все неверно.

Не хватало какой-то лирики, я ее не чувствовала в нем. Той лирики, к которой привыкла с раннего возраста, со старых спектаклей, которые смотрела, сама ими занималась, может, и малоинтересных, но привычных. Он своеобразно относился к жизни, к людям. А чем я старше становлюсь, тем я как-то больше понимаю. Несомненно. Но я боюсь углубляться в эту тему. Вы извините, душой-то я это, может быть, понимаю, но высказать не могу. Серьезного или глубокого чего-то я не могу вам о нем рассказать. Нельзя, понимаете?