Зима потихоньку вступает в свои права. За ночь выпал снег. Он начал идти ещё с вечера. Падал красиво и тихо. Падал кружась огромными пушистыми хлопьями.
А утром, проснувшись и выглянув в окно я увидел эту красоту: ещё вчера голые ветви деревьев покрылись шапками белой сахарной ваты, еще вчера замерзшая земля укуталась белым пушистым покрывалом. Куда ни глянь, всюду белизна и свежесть, да такая что глазам больно смотреть.
Неспешно потягивай свой утренний чай и, глядя через окно на это зимние великолепие, начинаешь чувствовать ощущение праздника — Нового года, не хватает только ёлки и запаха мандаринов. Но память услужливо помогает найти недостающее, и настроение становится не просто хорошим, а чудесным!
А у детей так вообще восторг, непередаваемый. Из балконов, чуланов и прочих каморок вытаскиваются на свет Божий все зимние сокровища: санки, лыжи и прочее.
Завтрак, обычно протекающий с грустным видом и вялым ковырянием ложкой в тарелке, в предвкушении предстоящей зимней прогулки проходит просто «на Ура!», ненавистная каша съедается влёт, нелюбимое какао выпивается с нескрываемым удовольствием.
Сборы на прогулку происходят практически молниеносно: вместо обычных: «Где моя шапка- варежки-шарфик?» — всё находится очень быстро и самостоятельно; и даже сапожки с первого раза одеваются на ту ножку.
И вот уже все в сборе. Шумной галдящей гурьбой спускаемся вниз. Открывается дверь подъезда и… на секунду зажмуриваешься от слепящего белого света. За ночь снег засыпал двор полностью: огромные сугробы, нетронутая белая целина, лишь кое-где видны тропинки протоптанные ранними пешеходами, да цепочки осторожных кошачьих следов.
Детвора, сначала осторожно, ножкой пробуют нетронутую белую поверхность, а потом, осмелев начинают с визгом носиться и кувыркаться в этом белом великолепии, вздымая вверх тучи белой снежной пыли.
Ты вдыхаешь полной грудью этот свежий, наполненный зимними ароматами запах. Ощущение праздника продолжается.
Но тут замечаю то, что немножко не вяжется с праздником: возле подъезда стоят несколько человек моих соседей, людей достаточно молодых, которые яростно, не выбирая выражений, с какой-то непонятной злобой костерят все коммунальные службы, в том числе и молоденькую девчонку в оранжевой жилетке с надписью «ЖКХ» — нашего дворника, которая лопатой, что больше её в два раза пытается убрать снег. Слышны громкие фразы: «Дармоеды!», «Ни пройти, ни проехать, а они там спят!», «За что мы платим налоги!?», «Нужно писать в столицу, Президенту - пусть там, что-то решают!». Всё это пересыпано таким обилием матерных слов, что даже Шура Каретный отдыхает. Причем одинаково выражаются как мужчины, так и женщины — равноправие в нашей стране как ни как. Нехорошие слова и выражения, недовольные лица как-то не стыкуются, как-то не вяжутся с этой белой красотой, с этим зимним великолепием, с ощущением предстоящего праздника.
Но больше всего меня в то снежное утро поразила не это, а кое-что другое: сосед с третьего этажа, человек лет под 70 а то и больше, страдающий одышкой, грузный старый мужчина с седыми усами, стоявший неподалеку от возбуждённой компании и очень внимательно слушавший всё то, что они говорили. Он постоял-постоял немного, послушал, а потом куда-то ушёл. И вернулся спустя пять минут со снежной лопатой — новенькой: на рукоятке которой ещё болтался ярлычок. У нас за домом имеется магазинчик стройматериалы и всё для дома и дачи. Вот он и сходил туда. Молча. Никому ничего не говоря сходил и купил эту снежную лопату. Потом он пристроился рядом с девчонкой из коммунальника и, так же молча и не спеша, стал убирать снег.
Разговоры умолкли: все с недоумением смотрели на происходящее. А мне стало просто, до слёз обидно и досадно.
Я сходил в подвал, взял свою лопату и тоже стал убирать снег — с тротуара, с проезжей части, со стоянки.
Возбуждённая компания как-то сама собой рассосалась: один за другим они исчезли в своих подъездах.
А мы убирали. Дети возились и играли на детской площадке, лепили какое-то Снежное чудище. А мы убирали, мы чистили снег. Сначала втроём, потом присоединился ещё один человек, потом ещё, а потом и ещё несколько. Мы убирали, а я всё думал: «Неужели из всех нас настоящим Мужчиной, именно Мужчиной с большой буквы, оказался этот старик? Неужели только он, этот человек старшего поколения, оказался способен на Настоящий Мужской Поступок?» Мне было стыдно и больно и за себя, и за этих молодых людей опрятно и небедно одетых, стоявших возле своих дорогущих машин и ждущих чтобы кто-то, что-то за них сделал. Мне было и очень стыдно, и очень больно.
За пару часов наш двор был очищен от снега.
А потом, вместе с детворой мы лепили снеговиков, строили снежную крепость, играли в снежки. Сходили с детьми на горку: было много визга и смеха, веселья и радости. Сорокалетние дядьки и тетки веселились, озорничали и проказничали наравне со своими малолетними отпрысками. Откуда-то появился термос с чаем, какие-то пирожки, печенье. Расходились по домам довольные, румяные и слегка — совсем немножечко уставшие. Такой вот вышел нежданный Праздник Первого Снега!