Такая пустая ночь, такая святая высь.
Такая огромная, с океан шириной, боль.
Нарисуй мне жёлтый подсолнух, Рысь,
Да с черной решеткою поперек и вдоль.
Пусть этим подсолнухом буду я:
Дикая помесь любви — с нею же.
Никакого гнева — на краешке бытия,
Кроме дурацкой нежности.
Такой сокровенный мир, такая злая война,
Такая в нас всех — смертельная правота,
Что, кажется мне, налево пойдешь — хана.
Направо же — ни рожна и тень от креста.
Пусть этим крестом буду только я,
А те, кого я люблю, станут моим путём.
И пусть ночная длинная колея
Приведет нас, бездомных, в дом.
Без хозяев дом: попал туда, так крепись.
Наш дом, но сжатый в чужой горсти.
Но мы же зайдём в него, да, милая Рысь,
Не можем же не зайти?
Такой очевидный путь, такая дальняя пядь.
Такие медленные восточные поезда.
Нарисуй подсолнух, будет, чем засевать,
Ибо речь русская — это наречие «навсегда».