За нашей гиперответственностью, контролем и идеей всех спасти, накормить, отогреть, скрывается тема нашего отвергнутого тотального бессилия.
Человек может прожить десятки лет, таща на себе семьи, взрослых детей, паразитирующих родственников, знакомых, посторонних и их жизни, надрываясь и задыхаясь, но чувство вины за то, что хочешь сбросить и отказаться это делать, страшнее.
Потому что страшно признаться в бессилии, в своём невозможном, ограниченном ресурсном.
Потому что страшно вспомнить о своём внутреннем ребёнке. Потому что ребёнок бессилен против многих процессов, событий, людей. Чем младше ребёнок, тем больше бессилие. А, значит, там и есть травма.
Потому что если вспомнить себя- ребёнка, то можно вспомнить всё то, что он прожил, от бессилия и захлебнуться, с ума сойти от воспоминаний… И тогда придётся с этим что-то делать…
От того, где его калечили, издевались, совращали, мучали, игнорировали, внушали, манипулировали, ЗНАЯ, что он бессилен и не может отказаться, ответить, дать сдачи, постоять за себя, отделить чистое от грязного, ложное от праведного.
Тогда, когда самые близкие и родные люди сознательно или косвенно внушали ребёнку, что он в силах выдержать насилие, голод, холод, пустоту с теми, с кем он неразрывно связан…
Поэтому люди будут терпеть всё что угодно, обвиняя себя за слабость и неспособность спасти всех и всем сделать хорошо, но не скажут и не признаются- Я БЕССИЛЕН.
И тогда люди «окутывают» себя сетями «помощи другим», защищая себя от своего живого, настоящего бессильного ребёнка, только бы не встретиться с ним. Иначе может быть больнее.
Я могу вам точно сказать, эта встреча болезненна, но не смертельна, она целительна.
А жизнь в заложниках у тех, с кем страшно признать своё бессилие точно смертельна, потому что ты не почувствуешь своего перерасхода жизненных сил, не почувствуешь, что всё уже отдал, и даже свою жизнь и здоровье, осталось только тело…
Признать своё бессилие- это о спасении себя, о своём настоящем, живом, подлинном.
Не только служение другим о любви.
Иногда бессилие- это о любви куда более настоящей, о любви к себе, к жизни, к Богу.