А дальше, опять же, про эстетику. На мой взгляд, эстетика важнее этики, это несвойственное времени утверждение. Ну, если что-то делать, то делать хорошо, да? Пришел в Академию художеств. В прямом смысле. С ректором Михайловским дружу, говорю: «Дай мне, пожалуйста, скульптора, мне нужно сделать высказывание». Потому что ну всё что угодно на обложку можно — погуглил, да ради бога, но зачем так? Это сразу почувствуется. Мне давали скульптора. Мне дали девчонок и мальчишек профессиональных, я им объяснял, что нужно. И все задавали один вопрос: «А вы хотите сделать из бандитов героев?». У меня ничего не получалось, говорю: «Нет, не хочу». И вдруг появился парень, Колорьков, который слушал меня, слушал так молча, и я смотрел на него, думаю: «Ну хипстер конченный, что я ему говорю…». И он меня спросил: «Вы хотите, чтобы я сделал что-то в римском виде про легионера, который всех победил, но еще не знает, что он обречен?». Я испугался, потому что это абсолютно точное попадание. Говорю: «Делай!». И когда он мне позвонил, то появился этот легионер. Он уникальный абсолютно, в единственном экземпляре. Пришел ректор Академии художеств, сказал: «Попал!». То есть, мы занимались искусством. Ну не я, конечно… Потом я позвонил Паше Лосеву, а Паша Лосев — великий человек, тот, кто придумал «Лимонку» Лимонову. Я ему говорю: «Паша…». Он мне: «Приезжай». И Паша мудрил, мудрил и сделал. И вот когда мы все это сделали… Я еще не знал про этот магазин, ну чтобы это было достойно. Я это принес в издательство, и начался бой. Это был бой, он шел десять месяцев. Десять месяцев на ринге, где издательство мне доказывало, что это не продается и надо делать примерно так: пистолет ТТ, блондинка, сами понимаете. За десять месяцев в тяжелейшем бою я их выиграл, но уступил, что обложка должна быть не мягкая. Это единственный момент. Это история не обо мне, это история не о книге, это история не о Академии художеств, это история о противостоянии одной эстетики другой. И раз мы в этом магазине, то где-то мы победили. И вы победили.