В 1898 году в Нью-Йорке прошел первый городской съезд гражданских инженеров и архитекторов. Их главная задача была — разгрести «Великий навозный кризис». Чтобы вывезти с улиц весь навоз, требовалось всё больше лошадей, которые, в свою очередь, еще больше замусоривают город.

Тогда здесь проживало 3 миллиона человек. Представляете, что творилось на улицах, когда главный транспорт был живым?
В Нью-Йорк съехались эксперты со всего мира. Хотели обсудить темы архитектуры в крупных городах, но застряли, простите за каламбур — в навозе. Этот вопрос породил бурные дискуссии и был самым злободневным.

Давайте посмотрим, как это выглядело в цифрах, которые приводит газета New York Times.
В середине XIX века проблем в городе не было, несмотря на обилие лошадей. Город с прибылью продавал навоз фермерам из Бруклина, который тогда был большим полем.
Но город рос, поля отодвигались всё дальше и дальше. Возить стало далеко и неудобно, да и лошадей стало больше в разы.
А, главное, навоз перестал быть удобрением, потому что был смешан с грязью. Фермеры отказывались его покупать.

В конце XIX века в Нью-Йорке на улицах было более 300 000 лошадей. Крупная лошадь производит до 20 кг навоза в сутки. Представляете, сколько тонн каждый день по всему городу! Вывозить его не успевали.

Город не мог с этим справиться. В некоторых городских кварталах навоз был свален в горы по 30 метров высотой. Когда шел дождь, улицы наполнялись отвратительной грязью, смесью навоза и нечистот. Вся эта жижа поднималась до щиколоток. Все дома того времени строились с крыльцом и ступеньками перед входной дверью.
В городе царила страшная антисанитария. Такие условия способствовали размножению мух. По подсчетам биологов того времени, ежедневно в городе появлялось 3 млрд новых мух.

Службы, которые отвечали за уборку улиц, контролировались… преступными группами. Они получали деньги за свою «работу», выполняя ее как попало.
Граждане побогаче платили преступным группам дополнительные деньги за то, что те отправляли уборщиков на их улицы. Остальные жили в грязи.
Брусчатка на многих улицах была неровной. Лошади, которые спотыкались и ломали ноги, пристреливались. И часто лежали неделями, потому что вывезти их было трудно.

Касалось это не только Нью-Йорка. Кризис был и в крупнейших городах Европы, где события развивались по схожему сценарию.
«Через 50 лет каждая улица в Лондоне будет погребена под девятью футами (2,7 метра) навоза». Журнал Times, 1894 год

В России ситуация была терпимой. Навоз удавалось естественным образом утилизировать, как удобрение. В Москве, например, огороды были не только за чертой города, но и в центре.

Зимой всё это замерзало и не доставляло особого дискомфорта — можно было убирать не ежедневно. А вот летом запах был неприятный. Что и было одной из причин, почему люди массово старались провести лето в сельской местности.

Но вернемся к Нью-Йорку, где кризис был максимальным. Городу этой проблемы показалось мало. В черте города появились гигантские заводы по производству фосфатов, нефтеперерабатывающие предприятия, скотобойни и т. д.

В Нью-Йорке появилась даже официальная «карта зловония», где было показано, как ветры разносят ароматы.

Навоз стали выбрасывать в воду, что парализовало местное судоходство.

В Европе проблему удалось решить раньше, Во-первых, уборщики здесь работали активнее и дисциплинированнее.

Плюс этому способствовало банальная рыночная ситуация. Лошадей содержать было дорого, цены постоянно росли. И люди стали активно искать альтернативу.