Женщина оттаяла, пришла в себя, как-то уж слишком быстро оправившись от испуга… Заглянула в высокое зеркало… несколькими движениями рук пригладила волосы — и обернулась к нему с таким видом, точно хотела сказать: «Ну вот и я, здравствуй… Ты ждал меня?» Разумеется, ничего подобного не было произнесено вслух. Словами она задала лишь один вопрос:
— А ты хорошо варишь кофе?
Несмотря на то, что сердце Виктора сейчас билось так сильно, будто он был мальчишкой, пришедшим на первое свидание, эта непосредственность не могла не изумить его. И усмехнувшись, он ответил:
— Друзья обычно не жалуются. Но может быть, на вас… на тебя трудно угодить?..
Она кивнула с таким выражением важности и достоинства на лице, что он едва удержался от смеха…
— Меня зовут Вера. Покажи мне, пожалуйста, где у тебя кухня. Я сама приготовлю кофе.
Уже через минуту Волошин сидел за круглым столом в своей просторной кухне и наблюдал за отточенными, полными непринужденной грации движениями гостьи. Она быстро и умело смолола в ручной деревянной мельнице зерна кофе («Я, знаешь ли, не признаю электрических кофемолок…»). Потом деловито осведомилась, водятся ли в его хозяйстве пряности («Корица, ваниль, кардамон?», и, наконец, аккуратно и быстро расставила на столе самолично найденные ею в буфете маленькие чашки, вазочку с наколотым коричневым сахаром, молочник, который наполнила извлеченными из холодильника густыми сливками, коробку с печеньем… И когда Вера села напротив него, осторожно разлив по чашкам дымящийся кофе, когда закурила те самые свои одуряющие ароматные сигареты, Виктор вдруг испытал давно, казалось бы, забытое ощущение чего-то таинственно-романтического. Эти взгляды, эти паузы, эти обрывки вроде бы ничего не значащих, но таких многозначительных фраз… Даже шторы, задернутые на окне, показались вдруг символом их общего с Верой дома и общей — на двоих — любви…