трахею как будто залили свинцом —
и больше не чувствуешь горла,
а тысячи строчек из глупых канцон
вошли прямо в грудь, словно свёрла.
я очень боюсь лишь припомнив лицо
понять, что дыхание спёрло.
ты громко смеёшься, ты скалишь резцы
с каким-то бездушным коварством;
а я наперёд совершил суицид
единственным брошенным «здравствуй».
и это жжёт, будто бы капсаицин, —
и здесь не помогут лекарства.
так трудно поверить, что близится грань,
что каждый порыв был конечен,
и, если все клятвы — простая игра,
то крыть мне, фактически, нечем.
ведь я загибаюсь от колотых ран,
а ты делишь с ним тихий
вечер.