Создатель легендарных «Мушкетеров» Георгий Юнгвальд-Хилькевич был не только талантливый режиссер, но и великолепный рассказчик. В изложении Хила, как любовно называют мастера друзья и коллеги, его долгая жизнь напоминает увлекательный роман.
***********************
КАК ХИЛА МЕССИНГ «РОДИЛ»
Так уж вышло, что для моего появления на свет третий оказался не лишним. Моя мама тяжелейшим образом перенесла смерть первенца, моего братика. В результате у нее долго не получалось забеременеть. И однажды папа устроил маме свидание со знакомым волшебником — Вольфом Мессингом. Тот только в глаза маме посмотрел и бросил: «Беременность наступит через два месяца». Ровно через два месяца, как по мановению волшебной палочки, наколдованный Юнгвальд-Хилькевич-младший оказался у мамы в животе. Как такие штуки удавались Мессингу — одному Богу известно!
КАК ХИЛ ПО МУКАМ ХОДИЛ
Науки я схватывал на лету, уроки делал на ходу, всё — в постоянной гонке, то на футбольном поле, то на мотоцикле. Длинные ноги несли меня по жизни, видимо, с превышением установленной скорости. И в четырнадцать лет я рухнул. Во время футбольного матча меня шарахнули бутсой по бедру. Утром в школу я встать не смог. Мама перепугалась, поставила градусник — сорок один и пять. Врачи понаехали: остеомиелит правого бедра с диким отеком и общий сепсис, от которого всё постепенно отказывало в организме. Отец притаскивал одного за другим светил медицины — тщетно. Спас меня ссыльный, тихо трудившийся в санатории чудо-доктор Соркин: сказал, что малейшая травма кости может закончиться ампутацией ноги, и закутал меня в гипс от подмышек до пят. Год я лежал, как кусок железяки, потом еще два года скакал то в гипсе, то в кожаном саркофаге-туторе. Еще пока я лежал, папа заказал мне в театре пюпитр, который ставили на постель, и я стал расписывать ткани: прилично зарабатывал, пополняя бюджет семьи (родители всё потратили на мое лечение), и был очень горд этим. Потом стал писать театральные задники — тканевый фон на заднем плане сцены. Так что после архитектурного института, куда поступал еще на костылях, пошел учиться в художественный. А режиссером стал для того, чтобы иметь больше свободы для воплощения своего художественного замысла. Ходить же без палочки я смог только к шестидесяти годам — когда мне в Канаде титановую «палочку» вставили внутрь, заменив бедро и тазовую кость. С тех пор мне еще заменили хрусталик в глазу на искусственный и вшили искусственное сердце, мое четыре раза останавливалось. Так что я как терминатор практически. Но счастлив. Совершенно и безоговорочно.
КАК ХИЛ ПОРОК ПОБЕДИЛ
Когда я лежал в гипсе, меня мучили малюсенькие отколовшиеся его частички. Эти крошечные заразы внутри шевелились, нога начинала чесаться — а почесать-то невозможно! Нестерпимый зуд продолжался не минуту-две, а месяц-другой! Единственный выход — отвлечься от своих ощущений. Учась этому, вырабатываешь волю. Уверен, только поэтому, будучи запойным алкоголиком, смог перестать пить — совсем и без всяких медицинских подпорок — и бросить курить.
А я курил по три пачки в день в течение тридцати лет, даже имел разрешение Госкино курить в павильоне. И то, и другое прекратил из-за мамы. Она была курильщиком с полувековым стажем, когда я сказал ей: «Мама, твоя жизнь на волоске, но врачи говорят, если не будешь курить, будешь жить». Она мне в ответ: «Бросай — и я брошу». Тут же раздавил прикуренную сигарету: «Я бросил!» Мама, железный человек, тоже раздавила: «И я бросила!» Вот с тех пор (мне было сорок) не курю, и она никогда больше не притронулась к сигарете. И прожила еще четырнадцать лет. Пить тоже бросил ради мамы. Однажды мой запой случился при ней. Она запрещала мне выпить. Я стонал: «Мама, я умру!» — «Лучше умри, Юра, чем видеть тебя таким!» Это были страшные слова: я знал, как она меня любила, потому понимал их цену. И «завязал».
КАК ХИЛ ФИЛЬМ С ВЫСОЦКИМ ПРОБИЛ
Высоцкий был не просто другом, он был для меня всем. Познакомился я с ним случайно и нехотя, когда сидел без дела в гостинице Одесской киностудии. Когда второй режиссер Говорухина пригласил меня: «Приходи, сейчас Высоцкий будет петь», — я отказался. К тому моменту единственное, что знал о Володе: он актер Театра на Таганке, который поет блатные песни. Но, проходя по коридору, услышал раздирающий душу фантастический голос и замер. Эта глотка меня потрясла! Нас познакомили. Я понял, что хочу одного — снять фильм по сценарию, написанному специально под Высоцкого. Приехав к маме в Ташкент, поделился идеей с Михаилом Мелкумовым, сценаристом номер один на «Узбекфильме». Тот откопал историю про Жоржа Бенгальского из воспоминаний Коллонтай — и мы сели за сценарий «Опасных гастролей». Наш сценарий почти моментально утвердили, но снимать Высоцкого не разрешали. Меня искушали: пригоняли на пробы Юру Каморного, Славу Шалевича, Славу Тихонова — я всем говорил, что это будет подставой для Высоцкого. И они всё сделали, чтобы не занять его место. Через полгода Высоцкого утвердили. Две трети картины Володя совсем не пил, а потом уехал в Москву и пропал. Ушел в запой. А в Советском Союзе за три отмены съемок закрывали картину, был план ежедневной сдачи определенного количества отснятых метров. Но я не мог потерять картину с Высоцким. В результате занялся уголовщиной: каждый день сдавал фальшивые рапорты об отснятых метрах, группа честно целый день сидела в павильоне, будто съемка идет. Все готовы были рисковать ради Высоцкого. И через полмесяца он приехал — слабый, но готовый работать. И мы все зажгли по-стахановски: вместо плановых тридцати пяти метров в день снимали по сто пятьдесят, пока не выравнялись до сданного по рапортам метража.
КАК ХИЛ МУШКЕТЁРОВ НА ГОРБУ ВЫВОЗИЛ
Фильм «Д'Артаньян и три мушкетера» рождался на моем горбу, и отнюдь не в переносном смысле. Бюджет был нищенский, техники нормальной нема. Мало того что снимали «Конвас-автоматом», самой поганой в мире — ручной! — камерой, из-за отсутствия операторской машины, чтобы снять что-то в движении, я высовывался в окно такси, ложился на живот, а оператор Саша Полынников мне на спину ставил этот самый «Конвас» пятнадцать — двадцать килограммов весом. Мы ехали параллельно скачущим или бегущим героям и снимали…
КАК ХИЛ НАСТОЯЩУЮ ЛЮБОВЬ ВСТРЕТИЛ
Я всегда восхищался женской красотой. Любимых женщин было, не знаю, сколько. Первая и вторая женитьбы ничего не изменили. Всё чудесным образом перевернул фильм «Узник замка Иф». Должны были начаться съемки, группа выехала в Ригу, а у меня не было актрисы на роль Гайде. Ассистенты присмотрели одну красавицу в хореографическом училище, но предупредили, что молода. Надирка только вошла — я обалдел: фигура изумительная, глаза печальные на пол-лица, губы — ой… Стали пробы снимать — врожденная органика. Никого не провожал никогда, ее вышел проводить до остановки, а по дороге в ювелирный магазин зашел, купил колечко, на пальчик ей надел: «На память тебе». Никаких постыдных мыслей не было: ей же семнадцать, мне — пятьдесят. Но сердце замирало, когда о ней вспоминал! Решил: нет, не стану ее в Ригу вызывать. И вот съемки уже начались, а актрисы на роль наложницы Монте-Кристо всё нет. Таня Чернова, второй режиссер на картине и моя жена, на собрании группы заявляет: «Хватит! Ты всех замучил. Есть такая девочка, которая сделает честь голливудскому кино». Я пристально взглянул на жену: «Таня, запомни эту минуту, ты сама этого хотела. Вызывай!» Надирка прилетела, вспыхнул роман, и-и-и… мы уже тридцать лет вместе! Она родила мне Нинку, в которую влюбился с первого взгляда так, как не любил никогда. У меня мозоли на коленках образовались, потому что всё время около ее кроватки стоял: читал ей Блока, Надсона, Вертинского. Теперь единственное, о чем прошу: «Господи, не оставь их своей любовью. Со мной. Или без меня».
************************
Георгий Эмильевич Юнгвальд-Хилькевич. Родился 22 октября 1934 года в Ташкенте, где его родители очутились, «бегая от репрессий». Мать Нина Ивановна Буйко — балерина, из русских столбовых дворян. Дед Иван Петрович Буйко служил полковником в царской армии, был комендантом Варшавы. В 1917 году перешёл на сторону большевиков.
Дед по отцовской линии Эмиль Иосифович происходил из польского шляхетского рода, владел железными дорогами в Польше. Не будучи коммунистом, он был депутатом Верховного совета пяти созывов, как главный режиссёр и художественный руководитель Ташкентского русского оперного театра им. Я. М. Свердлова и Государственного узбекского театра оперы и балета с момента основания.
В возрасте 14 лет Георгий, занимаясь спортом, получил травму ноги, вследствие чего заболел остеомиелитом и четыре года пролежал в гипсе практически без движения.
Боли были невыносимыми, он терял сознание, забывался на какое-то время и снова погружался в темноту. Отец смог чудом достать дефицитный в то время пенициллин, благодаря чему мальчика удалось спасти. А затем врач назначил лечение, основу которого составляла полная неподвижность. Подросток оказался практически полностью закован в гипс на целый год.
Родители, безумно переживавшие за единственного сына, выработали собственное отношение к его болезни. Мама просто сказала, чтобы он не смел жалеть себя, а думал о ней с отцом. Папа, как только сын смог хоть немного двигаться, принёс сыну специальный пюпитр, и мальчик расписывал ткани для театра, тем самым принося в семью деньги. Отец научил сына работать практически в любом состоянии, не думая о болезни.
В это время мальчик с удовольствием читал взахлёб произведения А. Дюма и О. де Бальзака. Как Георгий Эмильевич признался в одном из интервью, именно произведения Дюма «спасли его разум от сумасшествия».
В 1956 году окончил Ташкентский архитектурный институт, а в 1963 году — Ташкентский театрально-художественный институт имени А. Н. Островского. Работал художником в ташкентских театрах, художником на «Узбекфильме» и «Таджикфильме», был художественным руководителем Ташкентского мюзик-холла.
В 1966 году окончил Высшие курсы сценаристов и режиссёров и снял на Одесской киностудии свой режиссёрский дебют — фантастическую комедию «Формула радуги». В 1969 году Юнгвальд-Хилькевич выпустил сразу два фильма, один из которых — «Опасные гастроли» — принёс режиссёру первую известность. Главные роли в этом фильме сыграли Владимир Высоцкий, Николай Гринько, Ефим Копелян. В 1971 году Юнгвальд-Хилькевич поставил картину «Дерзость», отмеченную дипломом кинофестиваля в Праге.
Всесюзную славу и любовь зрителей Георгию Юнгвальд-Хилькевичу принесла киноэпопея «Д'Артаньян и три мушкетёра», снятая им в 1978 году. Этот фильм стал классикой советского кинематографа и превратил Михаила Боярского в кумира миллионов телезрителей. Не менее известными стали такие его фильмы, как «Ах, водевиль, водевиль…» (1979), «Сезон чудес» (1985) с участием Аллы Пугачёвой и Михаила Боярского, «Узник замка Иф» (1988) с Виктором Авиловым в главной роли, «Искусство жить в Одессе» (1989) по «Одесским рассказам» Бабеля в главной роли Алексея Петренко и продолжения истории о мушкетёрах.
В 1990 году переехал в Москву, где в 1997 году стал главным режиссёром, сценаристом и художником в Театре кошек Юрия Куклачёва.
В качестве художника-постановщика оформил множество спектаклей в театрах Одессы, Москвы, Ташкента, Парижа.
С 2003 года работал художником-оформителем в Театре Сатиры.
15 октября 2015 года, за неделю до своего последнего дня рождения, Георгий Эмильевич презентовал спектакль к 25-летию Театра кошек Юрия Куклачёва.
Скончался 11 ноября 2015 года на 82-м году жизни в Москве.