И вот когда в тишине прозвучит команда: «Всем встать —
Суд идёт!», когда конвоиров скрипнет кирза,
Мать, конечно, его попытается оправдать,
Но слов не найдёт, замолчит, отведёт глаза.
Это будет тот самый суд, где присяжных нет —
Вместо них двенадцать, с нимбами, стариков.
Его приговор не измерить количеством лет.
Его не измерить даже числом веков.
Подсудимый не признаёт за собой вины —
Он служил высокой идее, себя не щадя.
На облака проецируют хронику той войны.
И кровавые мальчики маршируют по площадям.