Есть люди, радостью убогие.
Нависъ надъ ними тяжкий мракъ:
Ведь в жизни счастливы немногие —
А толпы бродятъ кое-какъ.
В нихъ думы горько-безисходныя
Рождают злобную тоску.
Пустыни — души ихъ безплодныя,
Пустыни зыбкаго песку.
Куда ни глянь, пески глубокие,
И негде, негде отдохнуть.
Колючки кактусовъ жестокие
Порой вонзаются во грудь.
Вдали горятъ вершины льдистыя,
Но к темъ вершинамъ нетъ пути.
На склонахъ ихъ леса росистые,
Но к темъ лесамъ не подойти.
Быть можетъ, тамъ ключи целебные,
Живой воды бежитъ потокъ;
Но кто найдетъ слова волшебныя,
Кто бъ эти горы сдвинуть могъ?
И толпы смотрятъ безнадежныя,
Предъ ними бездна ширитъ пасть.
О, кто свершитъ имъ невозможное
И дастъ къ живой воде припасть?
… Чу, вблизи звенитъ струна:
Обращенная к горамъ
Песня нежная слышна:
Отворись, Сезамъ!
«Истомилъ насъ долгий путь,
Тяжко, душно намъ —
Дай въ горахъ намъ отдохнуть,
Отворись, Сезамъ!
Дай воды живой испить
Ссохшимся губамъ,
Поддержи ты жизни нить —
Отворись, Сезамъ!
Дай войти въ цветущий лесъ,
Ведь зелёный храмъ,
Мы устали, ждемъ чудесъ —
Отворись, Сезамъ!
И какъ ветеръ по колосьям, пробежалъ
по толпамъ шорохъ:
То не ангелъ-ли спустился вонъ в тумане,
тамъ, на скалы?..
И надежда засветилась в истомленныхъ жаждой
взорахъ,
Напряглись остатки силы у истерзанныхъ, усталыхъ.
Вождь седой сказалъ, охваченъ вдохновением
пророка:
Божий перстъ предрекъ когда-то смерть
владыкамъ Вавилона:
Намъ, за долгия мученья, посланъ знакъ иной
отъ рока,
Знакъ блаженной вечной жизни безъ страдания и стона!».
И застыли толпы тихо въ напряженномъ
ожиданьи,
Тихо сгрудилися муки и висятъ лавиной
тяжкой.
И на скалахъ проступило лучезарное
сиянье:
Вечны въ мире только наши,
фирмы Фиделя, подтяжки!..