К Камасутренкам гости приехали. Говорят, что из Москвы. Ну-у, они все так говорят. Врут, наверное. С одной стороны, если все, кто приезжает, из Москвы, то на свете всего два города имеется: огромная Москва и крошечная Одесса. Ах, да, еще деревня Зубогрызовка откуда Марусина родня наведывается. С другой стороны, в Москве люди исключительно грамотные живут, а эти, что приехали, темные, как шесть подвалов.
Купили, например, на базаре кровянку. Ну, колбасу кровяную. Несут открыто, чтоб все видели, какие они богатые. Знают же, что у посторонних шматик на пробу не попросят…
Несут, значит, а тетя Аня возьми и спроси:
— А почем сегодня кровянку дают?
Нормальный вопрос. Даже придурок Межбижер может на него почти без запинки ответить. А эти как взбеленились:
— Как дают? Кому дают? С ума тут все посходили! За те деньги, что у вас дают, у нас в Москве неделю работать надо!
Может, они намекали, что работают всего час в неделю?
Или в трамвае. Стоят себе в проходе, теснотой возмущаются. А тут кто-то спрашивает:
— На следующей встаете?
Так они целый концерт без заявок закатили:
— Мы и так стоим! — с вариациями, конечно.
Камасутренки люди, конечно, не самые лучшие, но даже им такое наказание совсем лишнее. Ходят, краснеют, от людей глаза прячут. И есть, отчего.
Сидят, например, люди вечером у ворот. Им есть, о чем поговорить. Но это не значит, что всякие посторонние будут встревать и замечания делать. Или сами такую пургу начинают нести, что уши вянут.
— Теоретически, — говорят, — Одесса не более, чем провинция с несколько ослабленной центробежной составляющей!
Даже Герцен удивился.
— Почему да? — говорит. Даже последний шмаровозник знает, что это означает:
— Категорически с вами не согласен!
А они не понимают!
— Что, да? — спрашивают.
— Зачем, почему? — допытываются.
— И что они к человеку прихарились? — это уже мадам Берсон удивляется.
— Роза, не хипишитесь! — тетя Маруся ее успокаивает.
А приезжие головами вертят, друг на друга смотрят:
— Это какое-то сплошное арго! — вякают.
Тут дядя Петя арго сами знаете с чем перепутал:
— А ну хавальники закрыли, шоб пломбы не выскочили! — приказывает. — Не допущу, чтоб моя Рива всякое хабло слушала!
Те сразу на попятную:
— Вы нас не так поняли…
— Куда уж нам с пониженным образованием! — смиряется тетя Рива. А сама, между прочим, техникум окончила!
Или утром. Идут эти, так сказать, гости по двору. Ну, у нас практически все жильцы воспитанные.
— Как вы себя имеете? — спрашивают.
А те — в истерике!
— Что вы из нас онанистов делаете? И вообще онанизм — это личное, интимное дело каждого!
Что такое этот онанизм никто толком не знает. Кроме Межбижера!
— Как это интимное дело? — спрашивает. — А кто во всем мире победить должен? А при чём нынешнее поколение советских людей жить будет?
Пусть скажут спасибо, что у Межбижера дела были. Не донес он на них. А мог бы!
В общем, еле дождались Камасутренки отъезда гостей. Так напоследок и сами от них получили. По первое число!
Перед отъездом, как принято, спрашивают:
— Можит, ви немного отсрачите?
Мол, задержитесь немного…
Так те такой хай закатали! Короче, раззнакомились с Камасутренками, обругали их жлобами, причем, одесскими. И отбыли.
И где, я спрашиваю, благодарность?