`
Дело было недавно, почти вчера — засекай полвека до наших дней.
Деревушка в Бихаре, над ней гора. И тропа в обход. И гора над ней.
Путешествие в город съедало дни, напрямик по скалам — смертельный риск.
Вот крестьяне и жили то вверх, то вниз. Да и что той жизни — навоз да рис.

Он — один из них, да, считай, любой,
И жена-хозяйка, считай, любовь.
И гора смолола её, урча,
В хороводе оползня закружив.
До больницы день. Это птицей — час.
Это птицей — час, а телегой — жизнь.

Тишина скользнула к его виску, прошуршала по глиняному порогу.
Неуклюже щерилась пасть окна, свежесломанным зубом белел восход.
И тогда крестьянин достал кирку и отправился делать в горе дорогу,
Потому что, если не можешь над, остаётся хотя бы пытаться — под.

— «Здравствуй, гора, — и удар киркой — это тебе за мою жену,
За скрип надежды по колее, бессилие, злость и боль.
Здравствуй, гора, — и удар киркой — это тебе за то, что одну
Жизнь мне суждено провести в этой борьбе с тобой!»

Он работал день, он работал два, он работал неделю, работал год.
Люди месяц пытались найти слова, а потом привыкли кормить его.
Догорит геройства сырой картон, рассосётся безумия липкий яд,
Только дело не в «если не я, то кто», дело даже не в «если никто, то я».

— «Здравствуй, гора, к чему динамит, я буду душить тебя день за днём,
Ломать твои кости, плевать в лицо, сбивать кулак о твою скулу.
Здравствуй, гора, к чему динамит, ты ещё будешь молить о нём
Все эти двадцать калёных лет, двести палёных лун!»

И гора легла под кирку его.
И дорога в город — примерно, час.
Потому что время сильнее гор,
Даже если горы сильнее нас.
Человек-кирка. И стена-стена
Утирает щебня холодный пот.
Потому что птицы умеют над,
Но никто иной не сумеет под.

Помолчим о морали, к чему мораль. Я бы так не смог, да и ты б не смог.
Деревушка в Бихаре, над ней гора. У горы стоит одинокий бог.
Человек проступает в его чертах — смуглокожий, высушенный, босой,
Не умеющий жизни свои считать. Да и что тех жизней — земля да соль.