Я щелкнул ее по носу.
— Не тронь мой нос! — сказала она.
— А что есть проще, чем щелкнуть по носу? — возразил я.
— Ах так! — сказала она и тоже схватила меня за нос.
— Да, именно так. Мне не жалко! — сказал я.
— Ты думаешь, мне понравилось утирать твой сопливый нос! — засмеялась она.
— А мне твой нос нравится! — сказал я.
— Отстань от моего носа! Лучше купи себе мягкую игрушку! — сказала она.
— А ты побудь моей мягкой игрушкой! Дай сюда нос! — сказал я.
— Не дам я тебе нос! — сказала она и сунула мне мягкую игрушку.
— А ты все-таки лучше! — сказал я.
— На любителя! — сказала она.
Так и жили они в обнимку со своими носами… И умерли в один день от атипичного насморка…

— Раскольников, а откуда у Вас топор? — спросил Белинский.
— Я кашу варил-с, просто на место ещё не успел положить.
— А это потому что он не тварь дрожащая, тепло одет! — объяснил Парфирий.
— Все Вы концептуально ошибаетесь! — сказал Достоевский.
— Человек — это звучит горденько! — сказал Горький.
— А откуда взялись уменьшительно-ласкательные интонации? — удивился Белинский.
— А это потому, что все ценности относительненькие — объяснил Ницше.
— Я убил человека! — написал первую строчку прочитавший «Преступление и наказание» студент, решивший написать роман лучше Достоевского.
— Я Парфирия позову за плагиат! — возмутился Федор Михайлович.

— А ты топор ни с чем не путаешь? — спросила у Раскольникова старуха.
— Может, ты Дон Жуан и тебе молодая нужна?
— Да, я, видимо, играю не свою роль! — согласился Раскольников.
— Федор Михайлович, а, может, я Дон Жуан? — спросил Раскольников у Достоевского.
— Руби старуху и не парься! — сказал Достоевский.
Так и был дописан роман «Преступление и наказание».
— Дописал роман — не забудь смыть за собой! — сказали критики.