А смерти нет. В открытой домовине
Лежит на отдых собранный мужик.
Вниз сыплет крошки снега дрозд-рябинник,
И ветка потревожено дрожит…
В рубашке новой, в выходном костюме,
Ни разу не порезавшись, побрит…
Молчун, всегда обманчиво угрюмый,
Он и сейчас ни с кем не говорит.
Другие — пусть. Так принято. И нужно.
Простым негромким словом проводить
Отца и деда, и полвека — мужа.
Сказать: «Прости», — и самому простить.
Кто хочет — про заслуги, про медали,
Что на Доске Почета был портрет,
Как корабли со стапелей спускали
Завода, где слесарил сорок лет…
Как выживали в непростые годы,
Как пережили и развал страны,
И гибель — вдруг — ненужного завода,
Как долго красный партбилет хранил,
Как выпивал, едва не спился даже,
И что творилось у него в душе,
Никто не знает. И никто не скажет.
И он не скажет никогда уже.
Как на болячки жаловался редко,
Обиды не считал и не копил…
Сомкнулись на часах его две стрелки
И встали. Я надеюсь, он простил.
Лицо спокойно. Как перед дорогой
Он ненадолго отдохнуть прилег.
Крещеный и партийный… Там, у Бога
Рассудят. Милосерден русский Бог.
11.11.20