—За три дня я сделал более 2500 фотографий голливудской актрисы, которые позже опубликовал отдельной книгой. Я готовился к приходу, Мэрилин, как нетерпеливый любовник. И всё же, я был там, чтобы фотографировать. Не заключать её в объятия, а превращать в оттенки, планы и формы, а в конечном итоге в изображение на журнальной страничке. Для журнала «Vogue». Мисс Монро прибыла. Я медленно положил трубку и сделал глубокий вдох. Я встретил звезду в холле отеля и удивился. Она была одна. Ни телохранители, ни пресс-агенты, ни даже ближайшая помощница Пэт Ньюкомб не сопровождали Мэрилин. Она похудела, и эта перемена очень преобразила ее. Живая Монро, была намного лучше, той жеманной пышки, что я видел в фильмах. В бледно-зеленых слаксах и кашемировом свитере, она казалась тонкой, и изяшной, с соблазнительными изгибами в нужных местах. Волосы Мэрилин были закрыты шарфом, а на лице не заметно и следа косметики. И она была великолепна. Я ожидал, и боялся, увидеть искусно сделанную фальшивку, но нет Монро была настоящей. В какой-то, момент я спросил, не спешит ли она. «Нет. А почему вы спросили?» ответила актриса. «Я подумал, у Вас будет минут пять от силы"-«Вы шутите"-совершенно профессионально улыбаясь промолвила Мэрилин. «Хорошо. Сколько времени у Вас есть?» «Столько, сколько потребуется» ответила Мэрилин. Съёмка продолжалась более 20 часов. И я Берт Стерн, юноша из простой бруклинской семьи, получил то, на, что так долго надеялся. Всё. Почти всё. По моей просьбе, Мэрилин снимается без макияжа или наносит немного подводки и помады, по моему указанию, она заворачивается в боа, даже прозрачные шали пошли в дело. Мне не надо было говорить ей, что делать. Мы вообще едва разговаривали друг с другом. Просто сразу сработались. Я снимал много женщин, но Мэрилин была лучшей. Она подавала идею, я щёлкал затвором, вспышки так и сиял-оп!-и через долю секунды мы получали нужный кадр. Это означало больше fashion-страниц. И это так же значило, что им не нужно просто «ню» Они планировали взять побольше одежды, тщательно укрыть Мэрилин. А тот, самый известный черно-белый снимок, который стал таким же легендарным, как Грета Гарбо Эдварда Штайхена, возник под конец съемки. Я вдруг словно вошел в пространство, где всё есть тишина и слышны только щелчки затвора. Мэрилин откинула голову назад, засмеялась и подняла руки вверх, как будто прощаясь. Я увидел, то, что хотел и нажал кнопку. Она была моя. Это был последний кадр…