Зачем вы вообще в Питер осенью прётесь? Что за форма мазохизма такая?
Осенью здесь бесприютно. Ни один дурак по Питеру в осень не ходит: такое страшное сквозит из наших дворов-колодцев, такой несет замогильной стужей с Невы — отшельницы, что хоть садись себе саван ткать.
К осени питерские мужики сходят с ума настолько, что заводят себе Бабу. И бегут к ней из офисов по стылым улицам с колкой моросью. Затемно бегут. От нее — затемно, к ней — затемно. Ночь жизни, сомнамбулическое забытьё.
У других, одиноких, обостряются риновирусы и прочая психосоматика, а в глотке поселяется какая-то неизблеванность, словно перележало там что-то, а выхода не находит. Тоска звериная, лютая обездоленность. Вот горе-то.
И бежать таким некуда, дома тоже все простыло, потому что топить начнут в ноябре, а к ноябрю тебя, прозрачного, хоть коли на запчасти — да и пускай по ветру злобными осколками: сами собой сложатся если не в «вечность», то в «безысходность».
Оно, конечно, хороший напиток водка. Если под горячий борщ. Чай котируется, с лимоном и медом. Хреновуха хороша, если самому готовить. Чтоб аж глаза вылетали и жопа потела.
А вот перцовка — бесполезная штука, бездушная. Ею только москвичей и поить, если они ненормальные и приперлись к вам из Москвы своей тёпленькой. Где и насухую можно переломаться, потому что — то солнышко у них, то капель.
То на Никольской фонарей повесили бюджетом с полпитера. И музыка играет. И пьяные снеговики в пушистых варежках по пять тыщ под «калинку» на Красной площади выплясывают. Вот зачем таким в Питер? Неужто в Москве своей перцовки нет?