Не писать о себе.
Не выдумывать новых правил.
Говорить о любви только так, как апостол Павел.
И смотреть, раскрывая глаза шире рта.
Не менее широко, чем Ладога тянет гладь.
Совершенно, до онемения.
Заставлять себя вслушаться в музыку, волны, войны,
Подавляя желание встать и сказать:
«Довольно!»,
Ибо всё, что ты слышишь, — в кино, в полицейской рации —
Это всё — про тебя с бесконечностью вариаций.
Ты приходишь домой.
Добираешься до дивана.
И ложишься Уральским хребтом вдоль меридиана.
Но уставившись в зеркало,
тёмное, как стальное, —
Видишь — всё остальное.