— У ведьмы, поверьте, судьба непроста,
Сочувствия нет и защиты…
Скукожилось сердце на дне живота
От ласки твоей, инквизитор.
Подумаешь, пару мостов подожгла,
Коленей чуть-чуть накосила,
Извилины стёрла у N. — не со зла,
Она без извилин красивей.
— Мостов мне не жалко, коленей ничуть,
Извилины тоже излишни.
Мои предпочтения — попка и грудь,
Сосков аппетитные вишни.
В предчувствии нежных касаний тавро,
Сапожек, врастающих в кожу,
Языческой страстью искусанный рот
Игриво прошепчет: продолжим?
— Я, дикая кошка, змеёй становлюсь,
Зажата в колодках умело:
Ты стоны смакуешь по каплям, как блюз,
Неспешно вгрызаешься в тело…
Захлопнулся с грохотом сердца капкан,
Не выдержав адского жара,
Но как не крути, твой остывший Монблан
Моей Джомолунгме не пара.
— Монблан — не Везувий, по штату пылать
Ему не положено, крошка.
Сейчас в серпентарий ползи — отдыхать,
Потом поиграем немножко:
Из ребрышек сделаем мы ксилофон,
Из жилок, пожалуй, гитару
И в мощном крещендо (я — ниже на тон)
Обрушимся вниз Ниагарой.
Ах, детка, пожалуйста, не прекословь:
Мне кажется — это любовь!