ПЕЛЬМЕНИ
Дядю Петю отправили на Привоз за картошкой. Ха! Отправили… Тетя Рива велела.
— Что я лошадь, — сказала, — еще и картошку с базара таскать!
И начала перечислять все свои семейные заслуги. Ну, там готовка, уборка, стирка, покупки всякие… Вроде, много выходило.
Только зря она горячилась. Поход одному на Привоз за картошкой для дяди Пети праздник праздников и мечта неописуемая. Потому что… Э, да что я вам балаболю! Вы лучше мысли дяди Пети послушайте!
— От троллейбуса до винарки колхоза имени Карла Либкнехта сто семь шагов. Пролететь можно земли не касаясь. А там Лидочка ждет. А запить для закрепления счастья Бэллочкой, — это он так вино Лидия и Изабелла называет. Любя, конечно. — И никто над головой не стоит, не грызет, что хватит, хватит, хватит и достаточно. Он и сам знает, когда достаточно. И нечего… А к вину еще две конфетки дадут. Интересно, что сегодня будет: ириски или подушечки? Лучше подушечки, конечно, а то в позапрошлый раз вместо ириски гематоген подсунули. Мыслимое ли это дело? И совсем о чести заведения не думают. Такая уважаемая винарка и гематоген. Так недолго и до забегаловки скатиться…
А потом он, конечно, пойдет за картошкой. Почему нет? Или, как тут в Одессе говорят: — С почему не да?
Одесса… Не так долго тут прожил, а стала родной совсем… Родней его Сибири? — тут дядя Петя даже остановился. Как вкопанный. А ведь шел, нет, летел в винарку. Остановился и стал соображать.
— На войну он ушел в двадцать один. Значит в родной Сибири двадцать один год прожил. Четыре года войны… И… Сейчас ему сорок пять. Значит… Нет, не может быть! Двадцать лет он в Одессе живет! А как мгновение… В радости, в согласии, в этой, как ее, любви. Так кто же он: одессит или сибиряк?
Дядя Петя беспомощно завертел головой, как будто дома, деревья и лавки на Новорыбной могли подсказать ответ. До винарки было уже рукой подать, и он вошел туда, все еще недоуменно вертя головой. К вину давали подушечки. Народ гудел, общаясь. А дядя Петя, пристроившись у подоконника, вспоминал.
Собственно, и воспоминание было какое-то нелепое. Странное, что ли.
— А помнилась какая-то из январских суббот, когда вся семья в сборе, и они всей семьей лепили пельмени. Мама с папой, бабушка, брат и он, Петя. Споро так у них получалось. Мама с бабушкой тесто раскатывали, а он с братом резали на кусочки лосятину и свинину. Лук еще почистили. А папа вертел все это на мясорубке, добавлял соль, перец…
А потом все вместе лепили пельмешки, складывали в противень и выставляли за окно на мороз. Градусов тридцать холода было. Пельмени быстро схватывались. Их ссыпали в холщовые мешочки, а мешочки эти оставляли между рамами окна. А потом они ужинали. Пельменями, разумеется. Пельмешки макали в бульон смешанный с уксусом и слегка перченный. И в рот. Петя помнил, как из раскушенной пельмешки вытекал в рот сок, самый вкусный сок в мире…
— А потом… Потом война, госпиталь и Рива… Маленькая, худющая, хромая… Это он потом узнал, что после ранения. А тогда… Страшно сказать, но тогда он остро позавидовал этой пигалице. Хоть хромая, а ходит…
Дядя Петя вышел из винарки. До входя в рынок было совсем недалеко.
— Сейчас он купит картошку, а потом… Перед входом в привоз выстроились грузовики с открытым задним бортом. Такие вот грузомагазины. Торговали книгами, бакалеей, продуктами. С одного вот такого «магазина» Рива с месяц назад купила двухтомник какого-то Хам…, нет, Хэм… Ну, в общем черные такие книги. Счастлива была, помнится.
А он, Петя, к чтению так и не пристрастился. Как-то не пошло. А пытался. Наверное, не каждому дано. Ну, и не надо. Чтение, наверное, не самое главное в жизни. Хотя… Кто его знает…
У одного из грузовиков собралась небольшая толпа. Давали… Петя не поверил своим глазам. В аккуратных картонных коробках давали… Да-да-да, так и было написано: «Пельмени русские»!
— Купить, немедленно купить! А картошку? Картошку тоже. Но меньше. Потом докупит. Тогда на пачку пельменей хватит. А еще? А еще были деньги на «обратное» посещение винарки. А это значит, на стакан смеси и еще на стакан. По настроению. А какое тут настроение, если или вино, или пельмени. Пельмени…
— Перед самой войной мать с отцом уехали к сестре матери в Белоруссию. Там и остались. В братских могилах. Отца расстреляли полицаи, а мать с сельчанами убили немцы…
А он так хотел похвалиться перед ними внуком, женой. Не судилось.
Сыну уже пятнадцать. Скоро школу закончит. А пельменей так и не пробовал. Все вареники, вареники. Тоже вкусно, особенно с картошкой. А не то. Пельмени, они другие…
Петя купил две пачки пельменей, шесть кило картошки, а велено было десять, и отправился домой.
Рива не ругалась. Она с грустной улыбкой выслушала Петин рассказ о том, как они… всей семьей… Почему-то смахнула слезу и пошла ставить воду на огонь. Когда вода закипела, добавила в нее немного соли, горошки перца. Потом стала кидать в кипящую воду пельмени, помешивая ложкой, чтоб не прилипали, не слипались. Наконец все было готово. Они сели за стол, стали есть. Петя макал пельмени в уксус, смешанный с бульоном, Рива — в сметану. Разочарование на их лицах появилось сразу, но они мужественно ели, пряча лицо друг от друга. Первым не выдержал Петя.
— Какая гадость! Неужели и те, домашние такими были?
— Что ты? Что ты? — заторопилась Рива. — Те, наверное, замечательные были. А эти… Это ж мясокомбинатовские. А там все воруют. Посмотри хоть на соседа Сёму! Из чего тогда пельмени делать? Я их никогда не покупаю! Лучше давай мы с тобой как-нибудь сядем и налепим пельмешек настоящих.
— Давай! — С энтузиазмом согласился Петя.
Прошел год, другой, третий… Иногда они вспоминают, что вот, надо бы… Но пельмени так и не лепят. Боятся, что ли?