Фрейд говорил, что все женщины страдают от незавершенности — завидуют члену мужчин.
Это неправда.
Единственное мужское, чему я завидую с неприкрытым вожделением, — красивому похмелью. Ну вот правда.
Мужчина даже с самым тяжелым, болезненным и вонючим похмельем остается человеком. Утром проснулся, понял, что умер, но лицо не потерял. Валяется, словно непобежденный самец, мычит повелительно, жадно пьет воду, сигарету курит неторопливо, как после оргазма. Двигается медленно и важно, будто вчера надавал пощечин тигру, трахнул дочку босса мексиканской мафии или ошкурил деревянный домик Санты, не меньше. Уважения к себе просит соответствующего.
Даже если вчера ночью мужчина запивал бурбон коньяком и свиным жиром, утром его лицо не будет похоже на свежую могилку — лицо как лицо, только немного отекло и покрылось коротенькой щетиной. Если смотреть под правильным углом, даже привлекательно. В конце концов, мужское похмелье — это сексуально: он борется за жизнь, он стонет, он герой, он воин, он положил тебе руку на сисю и уснул.
К вечеру, как правило, пост-вечериночные мужчины свежи, активны и напердолены чистотой. Говнюки.
То ли дело похмелье женское.
Там про красоту ни слова. Это, мне кажется, вообще состояние, наведенное черной магией, пограничное с агонией в бурлящем бульоне. После затяжного застолья женщина пахнет сыростью и ботвой, какая-то вся неровная, тяжелая и неподвижная — мешок со свежевыкопанной свеклой. Все тело дышит ацетоном, потно даже во рту. Выглядит, будто ждет расстрела. Хочет бургер, водички, сладкой газировки, порыгать, новую жизнь, футболку с Джудом Лоу и обнять лошадку. А если, не дай бог, ее ночной путь от входной двери к постели не прокладывался через ванну, вообще жопа — утром из зеркала посмотрит человек, на которого перевернули стаканчик с водой для мытья художественных кисточек. Или енот. Или прабабка, которую она видела только на фотографиях в сепии в семейных альбомах. Цвет кожи, кстати, такой же — карамельно-коричнево-грязный, местами с зеленцой. К вечеру никакой приятной свежести не добавляется.
Единственное отличие утреннего женского похмелья от ночного — пропадает губительное желание выйти в окно и похорониться в жирных беляшах. Все.
В остальном тягучая апатия будет преследовать до следующего утра.
Поэтому если бы у меня была возможность пообщаться с господином Фрейдом, я бы повела его в бар. Налила виски. Потом кальвадос. Егерь. Водочку с лимоном. Граппу и херес.
Посмотрела бы ему прямо в глаза и сказала:
— Переписывай, Зигмуля, я диктую:
«Женщины завидуют мужскому количеству жидкости в организме, которое облегчает похмельный синдром. Поэтому дабы утихомирить это чувство незавершенности, их нужно постоянно вывозить к воде — морю, океану или горной речушке, на худой конец. А концу они не завидуют». Конец. Ты записал?".
И он бы записал.
А утром был бы свеж, активен и напердолен чистотой.
А я с зеленцой.
Говнюк.