Не везёт мне как поэту, нет в стихах расцвета.
Сорок лет в мозгах зима, ну когда же лето?
Пожалей меня судьба, закатай в удачу.
Сорок лет в поту цыганском, я строчу и хначу.
Я подпрыгивал на месте, и махал руками.
Чтобы рифму потдержать, кое-как стихами.
В первый раз прочёл стихи сам себе в подвале,
После этого цыгане воровать не стали.
Побежал к гадалка я диким плачем вою,
Чтобы вспомнили стихи, а про что не помню.
Меня с табора погнали лжывые гадалки,
Поселился я в Москве у фонтана в парке.
Накатал опять стихи острые как рифы,
И раздал всем анаши для потдержки рифмы.
Встал я в позу как поэт и чучь чуть прозаик,
Мне сказали помолчи, а то кайф сломаешь.
С косяка барон с дурел и схватил за горло,
Где достал я анаши его в дурь попёрло.
Может выкинуть тетрадь на мороз собачий,
Пусть попробует поймать, кайф как я удачу.
А барон и в прямь с дурел в битве за клиентов,
Где достал я анашу наших конкурентов.
На тасовке у души тёмными ночами,
Строил рифмы до небес кое-как стихами.
Долго мучалась душа над моей макушкою,
И махнула в прошлый век к Александру Пушкину.
Я в догонку прокричал, только лишь два слова,
Получайте милый друг вам от Вишнякова.
А душа пришла с кнутом и кричит где автор,
Её выгнал на пинках Пушкина редактор.
PS/ Я в тетради просидел больше Монтекристо,
Даже Пушкин не признал значит дурь не чиста.