ЕЛИСЕЕВСКИЙ, или Гастроном номер 1

Началась история Елисеевского гастронома очень оригинально — с блюдечка земляники, поданного зимой (!) графу Шереметеву. Его садовник Пётр Елисеевич Касаткин совершил чудо — вырастил сладкую ягоду в оранжерее. Причём он не только сохранил кустик, но и заставил его плодоносить. За что и получил вольную от графа и 100 рублей подъёмных.

Рачительный Пётр Елисеевич деньги потратил не просто так, а пустил в дело: поехал в Петербург, купил мешок апельсинов, переносной лоток и пошёл по Невскому, продавая зимой экзотические фрукты по одной копейке. Вложения окупились за несколько дней. Так началась история Торгового дома Елисеевых (Касаткин вместе с братом решили прозваться в честь отца).

Предыстория.

У этого дома, расположенного в историческом центре Москвы по Тверской улице, 14, интересная и необычная история. Здание воздвиг в конце XVIII века знаменитый зодчий Матвей Казаков по заказу статс-секретаря Екатерины Великой для своей красавицы-жены Козицкой. Трёхэтажный особняк уцелел при пожаре Москвы 1812 года и через десять лет перешёл к княгине Зинаиде Александровне Волконской, внучке Козицкой. Здесь она в 1824 открыла лучший московский литературный салон, в котором любили собираться известные художники, поэты и публицисты, где читали свои стихи Пушкин, Одоевский, Вяземский, Мицкевич, Баратынский, Веневитинов. Этот салон власти держали под подозрением — особенно после шумных проводов отсюда в 1826 году Марии Волконской, добровольно поехавшей вслед за мужем-декабристом в Сибирь. В 1829 Зинаида Волконская уехала в Италию, и в середине XIX века на первом этаже здания поселилась старая княгиня — дальняя родственница Волконской, а на чердаке обосновалась… разбойничья шайка. Долгое время особняк переходил из рук в руки, пока в 1898 его не приобрёл Григорий Елисеев.

В конце XIX века, в 1898 году дом 14 по улице Тверская приобрёл петербургский купец-миллионер Григорий Григорьевич Елисеев, известный в деловых кругах. Он задумал поразить Москву и Санкт-Петербург невиданными магазинами колониальных и гастрономических товаров. Они должны были явить обеспеченной публике обеих столиц (а позднее и Киева) совершенно новый тип торговли — уважительный, почтительный, с богатейшим набором товаров.

Торговая империя Елисеевых

Дом со всех сторон был заключён в деревянные леса, чтобы никто не мог проникнуть на его территорию, и началась капитальная перестройка. 5 февраля 1901 таинственная завеса спала и преисполненная любопытства публика ахнула, увидав великолепный фасад, а через огромные блистающие чистотой окна — роскошную внутреннюю отделку магазина: высокий, в два этажа, зал, свисающие с потолка великолепные хрустальные люстры, потолок и стены, отделанные сказочным декором. Магазин действительно словно бы явился из «1001 ночи». Елисеев открыл роскошный богатейший магазин с названием «Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин».

Почётные гости, получившие роскошно напечатанные на верже, окаймлённые золотой виньеткой пригласительные билеты, входили в магазин со двора — так свидетельствовал Гиляровский, описавший торжество в газете «Россiя», а много лет спустя — в своей знаменитой книге о Москве. О том первом «Елисеевском» он писал: «Перламутром отливают разноцветные обитатели морского царства, а над всем этим блещут электрические звёзды на батареях винных бутылок, сверкают и переливаются в глубоких зеркалах».
Среди тех, кто вошёл в царство гурманов через устланный коврами Козицкий переулок, была вся московская знать во главе с военным генерал-губернатором (сыном императора Александра II) Великим князем Сергеем Александровичем с супругой, гласные городской Думы. Одной из первых покупательниц была знаменитая русская актриса Ольга Садовская. Заходил сюда Лемешев, заглядывал Вертинский с дочками… Разнообразие винных, гастрономических, колониальных товаров не поддавалось описанию. Обо всём можно было узнать у галантных приказчиков, почтительно отвечавших на всевозможные вопросы покупателей. Сортов кофе было так много, что москвичи терялись, какой кофе покупать — аравийский или абиссинский, вест-индский или мексиканский. Приказчики склонялись к тому, что ароматнее всего кофе из Южной Америки или, по крайней мере, из Центральной. Тогда в России кофе пили немногие. На одного жителя приходилось едва ли сто граммов в год, в Англии в ту пору пили в пять раз больше, но вот кто действительно тогда наслаждался ароматным напитком, так это голландцы — в 81 раз больше, чем россияне. В России был популярен чай. И Елисеевский магазин предлагал богатейший выбор чаев из Китая, Японии, Индии, Цейлона. Тонкие знатоки предпочитали покупать у «Елисеева» чай с Явы.

Сложный букет ароматов Елисеевского магазина создавали пряности: в самом пахучем уголке его гнездились прекрасные склянки с ванилью, гвоздикой, кардамоном, шафраном, корицей, мускатным орехом…

Очень высоко ценили покупатели сырный отдел. В любое время года выбор разнообразных сыров казался безграничным. Твёрдые — швейцарский, честер, эментальский, эдамский и, конечно, итальянский «гранитный» пармезан. Ещё более разнообразным представал прилавок мягкого сыра: на непромокаемом пергаменте лежали в соседстве «жидкий» бри, невшатель, лимбургский, эдамер, шахтель (кстати, его заметил Гиляровский, и именно его предпочитала вся богатая Москва.) Григорий Григорьевич Елисеев открыл москвичам «деревянное масло» (так тогда называлось оливковое). Оно из Прованса шло через Одессу и Таганрог.

На редкость аппетитны были кондитерские изделия — большие и малые торты или маленькие «дамские пирожные» (птифуры).

Торговая империя Елисеевых

Всего в «Елисеевском» открылось пять отделов: колониально-гастрономических товаров, хрусталя Баккара, бакалейный, кондитерский и самый большой фруктовый. Кроме того, были ещё винный погреб и производственные цеха. Москва оценила и новинку: грибы из Франции — трюфели. Они, конечно, стоили дорого, но очень годились для торжественного обеда. А анчоусы? Таким красивым словом называлась маленькая подкопчённая, специального посола, рыбка, бурая на спинке, с серебряным брюшком. Приучил Елисеев москвичей и к французским трюфелям, и к устрицам. С заморскими товарами успешно соперничали русские окорока, балыки из белой и осетровой рыбы, икра. Сортов кофе и чая было так много, что покупатели терялись, а уж в винах без приказчиков вообще было не разобраться. «Елисеевский» задавал тон всей торговой Москве. Такой же фурор произвели магазины Елисеева в Петербурге, а позже — в Киеве. Они сделались самыми знаменитыми в России, всё, что продавалось в них, годилось для радостного праздничного стола.
В этот магазин не приходили — в него приезжали. С обеих сторон дома стояли собственные экипажи, один другого лучше. Швейцар в ливрее выносил пакеты за дамами в шиншиллах и соболях и кавалерами в бобрах. Качеству товара придавалось едва ли не культовое значение. Например, покупатель получал яблоки без единого пятнышка на гладких бочках и виноградные грозди без единой мятой или гнилой ягодки: продавать мятые, гнилые или подмороженные овощи и фрукты считалось не только позором, но и преднамеренным причинением ущерба безупречному реноме торгового дома.

Особняк на Тверской принадлежал Елисееву до 1917 года. В 1918 году у него отобрали всё имущество и, конечно, любимые магазины в Москве, Петрограде, Киеве, шоколадную фабрику «Новая Бавария».

Осенью 1918 года массивные вывески магазина были сданы на лом по указу новых властей. Магазин был национализирован и стал государственным. К тому времени вся торговля в молодой республике советов перешла на карточки и «Елисеевский» влачил жалкое существование. В первый же день торговли выключился свет и из кабинета директора, а что ещё более понятно, пропал ковёр ручной работы. Магазин проработал всего два дня, поскольку все продукты были распроданы…

Все годы советской власти его продолжали называть «Елисеем». Туда наведывались не только за дефицитными продуктами, но и просто посмотреть на роскошную причуду купца-миллионера. А Григорий Григорьевич уехал во Францию. Чем он там занимался, точно неизвестно, но прожил ещё долго. Он умер в 1949 в почтенном возрасте — 84-х лет.

Магазин ожил лишь при НЭП в 1921 году. С той поры бывший магазин Елисеева, переименованный в «Гастроном номер 1», вновь стал символом сытой и счастливой жизни.

В июле 1941-го в «Елисеевском», как и по всей стране, торговля перешла на карточки. А в дни эвакуации запасы магазинных складов бесплатно брали все желающие. Но немцы в Москву не вошли, и в 1942 году «Гастроном номер 1» стал закрытым распределителем для городского начальства. В 1944 году там открылся первый в Москве коммерческий магазин, где без карточек за наличные продавали хлеб, водку, сахар и прочие дефициты. Торговала ими особая секция. Её заведующий Ушаков, «играя» на недовесах и обсчётах, вскоре нажил 700 тысяч рублей (50 тысяч на нынешние деньги). Но его коммерцию быстро оборвал суровый приговор суда военного времени.

Шестидесятые-семидесятые…

Сливочное масло устанавливали внутрь витрины на эмалированном подносе — огромным брикетом, во весь поднос. Поверхность расчерчивали ножом под ромбик. Вологодское масло было самым лучшим, высшего сорта, и самым дорогим — 3 руб. 80 коп. Но оторваться от него было невозможно — вкус был просто царский. Дорогим было и шоколадное масло — выкладывали его точно так же брикетом на поднос. Стоило оно как и Вологодское масло, но брали его редко — оно считалось баловством. Сливочное обычное масло стоило 3 руб. 60 коп.

В 1970-х появилось масло крестьянское — по 3 руб. 20 коп. Цена соответствовала более низкому качеству — в крестьянском масле было больше пахты. В таком гастрономе так и хочется купить деликатес. Например, красную икру — баночку в 140 граммов, она тогда стоила 1 руб. 40 коп. Это было дорого, так что брали только на праздник. Была ещё красная икра развесная — стоила она 4 руб. 80 коп. за килограмм. А вот икра чёрная (маленькие стеклянные баночки) стоила ещё дороже — 3 руб. 80 коп. Банка камчатских крабов стоила 2 руб. 40 коп.

В 1960-х торт «Киевский» стоил 3 руб. 30 коп. За «Киевским» выстраивались очереди, а наслаждение он дарил поистине неземное. По великолепию вкуса его можно сравнить разве что с тортом «Птичье молоко», который появился в 1970-х и продавался в Москве в кулинарии ресторана «Прага» на Арбате.
Бананы продавались по 1 руб. 10 коп., потом стали стоить 2 рубля. Мандарины стоили 1 руб. 20 коп. и продавались только зимой. Яблоки стоили от 55 коп. до 70 коп. Виноград — 55−70 коп., но можно было купить и за 30 коп. килограмм. Ходили в «Елисеевский» ещё и потому, что там был чудесный кафетерий. И если в других магазинах можно было нарваться на чёрствые булочки и несвежие пирожные, то с кафетерием «Елисеевского» такого конфуза не случалось никогда. Особенно вкусны там были эклеры — по 22 коп. за штуку.

Во времена тотального дефицита «Елисеевский» был самым известным гастрономом СССР, в котором отоваривались первые лица государства, члены их семей и знакомые, а также все, кто имел доступ к чёрному ходу. Люди более старшего поколения, я думаю, хорошо помнят нашумевшее дело директора «Елисеевского» Юрия Соколова. С 1963 по 1972 год Юрий Соколов занимал должность заместителя директора «Елисеевского», с февраля 1972-го по октябрь 1982 года — директором. По приказу Юрия Андропова чекисты задержали Соколова 30 октября 1982 года по подозрению в соучастии в незаконных валютных операциях, а 11 ноября 1983 года Верховный суд РСФСР приговорил его к высшей мере наказания, признав виновным по статье 173 часть 2 и ст. 174 часть 2 (получение и дача взятки в крупном размере). Ходатайство о помиловании было отклонено. Приговор был приведён в исполнение 14 декабря 1984 года.

«Заказное дело партии».

Не так давно возле маленького храма за Центральным телеграфом на Тверской появился необычный человек. Он очень отличался от бомжей, привычно ожидавших на ступенях горячего обеда (их здесь зимой кормили дважды в неделю). Просматривалась в нём былая респектабельность — пусть и при отсутствии пальто. Приход этого храма — старожилы центра. «Заместитель Соколова… Помните директора „Елисеевского“, которого расстреляли?» — тут же пробежал шёпот. Поев, человек ушёл. Больше его среди бомжей не видели: скорее всего, нужда в бесплатной еде отпала. Директора гастронома 1 в Москве Юрия Соколова арестовали 30 октября 1982 года в его собственном кабинете во время якобы передачи ему взятки в размере 300 руб.
…Продавцы «Елисеевского», что постарше, могли бы помнить Юрия Соколова, но они пожимали плечами и спешили отделаться от меня. Смилостивилась лишь пожилая уборщица: «Иди во двор, спроси дядю Алика». Аликом оказался старик в потёртой джинсовой куртке на меховой подкладке и берете. Он тщательно изучил моё журналистское удостоверение, вернул его и спросил, прищурившись: «А зачем тебе знать про Соколова?»
— Хочу понять, каким он был…
— Каким он был? Таких уж нет. Мы его между собой Юкой звали (от Юрия Константиновича. — Г.Ж.). При нём товарооборот в магазине с 30 млн до 94 млн руб. в год подскочил. К любому — с уважением. Хоть бы и ко мне, а я грузчиком работал. Тринадцатую зарплату Юка сам каждому в конвертике вручал и с днём рождения лично поздравлял. В магазине товару — как в Америке. Чистота, порядок.
— Ну, а взятки брал?
— Ты работал в торговле? Нет? Так вот, это была и есть система. Не дашь базе — не получишь сам. И так до самой высокой горки…
— А откуда деньги на взятки?
— Да уж не с твоих ста граммов колбасы. Закупил финское оборудование и наполовину уменьшил потери продуктов при хранении. Отсюда и «лишние» деньги. Завотделами — Юке. Юка — Трегубову в Горторг. А уж тот кому… Каждый в этой цепочке свой интерес имел, оттого и крутился. И не за счёт покупателя, и не за счёт государства, а за счёт ума своего и догадки. У нас с какой идеей жили? Пусть лучше сгниёт, лишь бы учтённым все было. А у Соколова другой принцип: сохрани, отдай людям и поощри за инициативу. Ты вот приезжий? Москвич? Щас проверю. Когда ты при Соколове в «Елисей» входил, чем пахло?
— Молотым кофе.
— Правильно… А после него — порошком от крыс.
Когда я уходил, он окликнул: «Ты не вороши, парень, эту историю. Считай её семейным делом партии. Юку сделали козлом отпущения. Понял?»

Лефортово

За месяц до ареста кабинет Соколова был «нашпигован» оперативно-техническими средствами индивидуального контроля. А попросту говоря, телевизионными камерами для подглядывания и радиоаппаратурой для подслушивания. В это время в поле зрения КГБ попали многие правители столицы, находившиеся в товарищеских отношениях с Юрием Соколовым. Например, тогдашний всесильный начальник ГАИ Ноздряков.
Во время ареста Соколов вёл себя совершенно спокойно. Факт получения взятки отрицал, утверждая, что сослуживец просто вернул ему долг. Не потерял он невозмутимости и в камере следственного изолятора в Лефортове. От дачи показаний долго отказывался. Меняющимся сокамерникам говорил, что всё происшедшее — чистое недоразумение.
Соколов молчал, но молчали и те, кто понимал, что его арест — дело вовсе не хозяйственное, а политическое. Идёт интенсивный сбор компромата на того, кто не без основания считал себя правопреемником стареющего Брежнева, — Гришина.
Соколов молчал. Зато, не таясь, говорила Москва. Имя Соколова звучало везде — символом и вещдоком борьбы с торговой коррупцией. По слухам, у руководителей торговли изъято ценностей на миллионы рублей. На их дачах найдены металлические бочки с обветшавшей валютой и книжки вкладов в зарубежные банки. В ночных оргиях, оказывается, участвовали Галина Брежнева и Юрий Чурбанов. Cам ли уставший от нехваток народ множил-расцвечивал эти слухи? Агитпроп ли ЦК отводил таким образом подозрения от руководства верхушки партии? Кто теперь скажет?
Из Московского горкома КПСС в ГУМ, где работала жена Соколова Флорида, начались звонки с требованием исключить её из партии и уволить. Соколов молчал, но в горкоме опасались, что заговорит Флорида и расскажет, кто приказал мужу (который, кстати, трижды пытался уйти на пенсию) строить систему отношений в торговле так и не иначе.
К началу суда над директором самого известного в стране гастронома ЦК КПСС был завален письмами трудящихся, требующих наказания по всей строгости закона. Люди резонно считали «найденные» миллионы своими недополученными. Однако при всём усердии КГБ никаких сокровищ не нашли. Адвокат Соколова Артём Сарумов на свидании предложит подзащитному сказать, где хранятся деньги, чтобы семья не бедствовала после его гибели. Соколов усмехнется: «Денег нет — не ищите!»
Между тем в Москве продолжались аресты. В Лефортово переселились работники Министерства торговли, окружение Соколова, близкие люди сына Брежнева, Юрия. В конце января 1982 года во всех газетах появился некролог, подписанный Андроповым, Горбачёвым и Черненко. Он оповещал о внезапной кончине первого заместителя председателя КГБ Семёна Цвигуна от злокачественной опухоли желудка. Однако Москва мгновенно узнала истинную причину смерти — самоубийство. Через несколько дней умер идеолог партии Михаил Суслов. Через несколько месяцев на Майском пленуме ЦК упадёт в обморок Леонид Брежнев. Андропов станет идеологом партии, всесильным человеком в стране при медленно умирающем генсеке.

Показания и приговор

И Соколов заговорил. Он был достаточно сведущим человеком, чтобы понять, кто победил (хотя и не окончательно) и для чего нужен процесс против лиц, так или иначе связанных с Гришиным.
По свидетельству очевидцев, он начал давать показания 20 декабря 1982 года, сразу же после смерти Брежнева и прихода к власти Андропова. Перед КГБ была поставлена чёткая цель: Соколов должен признать вину в указанной ему форме, а затем дать показания о передаче взяток в высшие эшелоны власти. Первое признание было запротоколировано, по второму велась отдельная магнитофонная запись.
11 ноября 1983 года дело Соколова при закрытых дверях начал рассматривать Верховный суд СССР. Соколов на суде вёл себя вызывающе и заявил, что стал жертвой партийных разборок и репрессий.
Однако западня уже захлопнулась. На заключительное заседание были допущены лишь жена Соколова и люди по списку, в основном работники КГБ и горкома партии.
По свидетельству жены, Соколов вообще не защищался. Держался спокойно и достойно. С безразличием выслушал приговор о высшей мере наказания. Писать прошение о помиловании отказался. Он всё понял и принял правила игры «на поражение». Ошибался он только в одном, считая, что теперь, благодаря новым людям, пришедшим к руководству ЦК КПСС, реже будет твориться зло.
После суда к Флориде подошел следователь КГБ и растерянно сказал, что они не ожидали такого исхода: «Ну, десять—двенадцать лет… Но расстрел! Это не наше решение, это решение горкома».
Флориде всё-таки удастся уговорить мужа написать кассационную жалобу. Однако суд изначально был Верховным, и он не собирался пересматривать заказное дело партии.
Ещё долго после суда в квартире Соколова будут раздаваться анонимные телефонные звонки. Незнакомые Флориде люди будут твердить в телефонную трубку: «Виноват Гришин, он не может простить вашему мужу показаний против себя».

…Спустя 20 лет заместитель Соколова, вернувшийся из тюрьмы, увидит иной «Елисеевский» на улице с иным названием и другую столицу, изобильную и благополучную. Нити, эту новую жизнь скрепляющие, ему предстоит рассмотреть самому.

Из досье автора

Юрий Соколов родился в 1925 году в Москве. Участник войны. Отмечен восемью правительственными наградами. В 50-х годах был осуждён по навету. После двух лет заключения полностью оправдан: нашёлся истинный виновник преступления. Работал в таксомоторном парке, в торговле. С 1972 по 1982 год — директор Елисеевского магазина.
Всю жизнь страдая сахарным диабетом, он никогда не курил и не употреблял спиртного, даже в очень тесном кругу. Много читал, часто бывал в театрах. Никто и никогда не мог заподозрить его в «гусарских» загулах.
Как уверяют, Юрия Соколова расстреляли 14 декабря 1984 года. Он уже не ожидал такого исхода. Был необычно весел, говорил о близком помиловании.

Экспертная оценка бывшего прокурора по надзору за КГБ Владимира Голубева

С точки зрения проведения допросов, других действий следователей, направленных на разоблачение Соколова, безусловно, нарушалась тактика ведения расследования. Приводимые доказательства тщательно не исследовались. Суммы взяток назывались исходя из экономии норм естественной убыли, которая предусматривалась государством. Соколов не заслужил столь сурового наказания. С правовой точки зрения это противозаконно…"

Знаменитый Елисеевский гастроном, открытый в далёком 1901 году, до сих пор считается первым в Москве. Названный в честь его бывшего владельца и миллионера Григория Елисеева, магазин прославился не только своим богатейшим ассортиментом продуктов, но и роскошным убранством торговых залов в стиле необарокко. Огромные хрустальные люстры, напоминающие гроздья винограда, украшают высокие своды торгового зала.

В 2004 году в магазине была проведена серьёзная реставрация внутренних помещений. Изменилась ассортиментная политика, производственная база, были введены новые корпоративные стандарты обслуживания покупателей. С февраля 2005 знаменитый Елисеевский магазин находится в совместном управлении торговой сети «Алые Паруса» и ЗАО «Елисеевский».
Ассортимент хлеба, пирогов, тортов, пирожных, эксклюзивного шоколада ручной работы от собственной кондитерской. Прилавок отдела «Кулинария» предлагает исконно русскую кухню: борщ московский, салат по-боярски, заливное из осетрины, слабосолёная сёмга, карп запечённый, рулет куриный с черносливом или сыром, грибочки маринованные, огурчики хрустящие малосольные, помидоры, квашеные с орехами. Прилавок мясных полуфабрикатов собственного производства: кролик охлаждённый, нежная вырезка, австралийская мраморная говядина, антрекоты, бифштексы по-казачьи, котлеты по-пражски, по-балкански, домашнее жаркое, баранина с фасолью по-мексикански, перец фаршированный по-кедайнски, папаратц-кветки из куриного филе с начинками из сыра и грибов, треска по-польски, судак по-молдавски, шашлык из осетра.
Несмотря на популярность среди москвичей и гостей столицы магазина «Елисеевский», далеко не все могли как в советские времена, так и сейчас, стать постоянными покупателями этого магазина.