я всегда была драконом, а не принцессой, я была Лилит, Змеем, братоубийством или инцестом. была болью, в боли и причиняла боль, обретала себя, теряя людское лицо, контроль.

я брала свой грех на себя, а не сваливала на других. когда все кричали, я желчью текла в стихи.

все к чему, милый мой: таких как я не спасают, не ведут нас в церковь, не принимают в стаю. сказка скажется, но сбудется не для нас.
я всегда вижу, кто и кого предаст.
и среди вереницы прочих то чаще — я. если ты за шелками, у меня твёрдая чешуя, со мной спать то жёстко, а то тревожно. можешь сжечь в печи тяжесть змеиной кожи, только змея не вырежешь из груди. приходи ко мне, пока дьявол крепко (недолго) спит, пока омут тих, крепка человечья шкура. для таких, как я, не настанет утро. я забуду себя, забуду больной рассвет. если хочешь ко мне — не крест бери, а кастет. твои девочки мягко стелят, но душно спать. я зажгу в тебе тысячи киловатт…

а когда перегоришь — это было ведь на износ — когда Рим превратится в руины, чуму, хао’с…
что смогу я сказать и чем оправдаться? мне не благоволят господствующие инстанции. что смогу я, когда доломаю тебя, разрушу?..
но сейчас ты смотришь мне прямо в душу, я почти что верю: она у меня есть. ты целуешь прикованный к цепи крест, говоря «я люблю ее, господи мой, прости».
и чудовище ликует?
умирает?
в моей груди.