расскажу вам, как стала жертвой дурной рекламы.
я смотрела кино, где мальчики — боже, мама —
губы очерчены, скулы точёны, спина прямая,
и клянутся в любви какой-нибудь девочке, изнывая,
слова, пережевывая как конфеты, глотая нервно,
господи, думаю, эти мальчики — боги, верно.
прохожу по улицам, вижу рекламный щит,
а на нем — прекраснейший из мужчин,
глаз прищурен, брови черные, щёки гладки,
да, я знаю, он «сладкий», сладкий,
но послушайте — эти плечи, ключицы, профиль греческий
разве может это создание быть человеческим.
это миф, придумка, сказочка для глупышек.
ну, а я смотрю, смотрю и вообще ничего не слышу.
и такие — что бы вы думали, есть в наличии — как с обложек:
кудри вьются, глаза блестят, как оливки в масле,
я в таких влюбляюсь дурацки часто,
и так сладко печёт внутри, и так сладко, боже.
я люблю их неистово и безумно, до отупения,
этих статуй, богов и символов поколения,
я хочу их как в детстве бабушкино варенье —
я краду их тихонько и ем большими ложками.
и глотаю, жую, пока мне не станет тошно.
это чудо — как будто ты в вечном мае,
вечно пахнет сиренью и Он, пленящий.
я люблю их — фальлишвых, ненастоящих.
ласковых, грустноглазых заек,
сзади ключик, захочешь песенку — поверни.
только внутрь я им не смотрю, потому что знаю:
пустота у них там зияет,
ничего у них нет
внутри.
___________________________________________________интересней киношных драм и слезливых песен,
слаще тортов, конфет и пироженок заварных,
то, что ты сам себе больше не интересен.
то, что сам себе дал под дых.
то, что сам себе палки вкрутил в колёса,
и на ровном месте грохнулся на бордюр.
ну страдай теперь — это осень,
время слёзок, несчастий, температур.
_
замечательней гор, морей, океанов, стран,
любопытнее книжек, музеев, слухов.
то, что ты сам понатыкал ран
острым ножиком, взятым с кухни.
а теперь вот больной экстаз:
ты — ничтожество, падаль, позор своего отца.
_
покричи, покричи.
вот только на этот раз
выбирайся из пи**еца.