Портрет умилял: бабочка, фрак, в растопырку уши,
Да еще и зовут — Емельян, по-простому Емеля,
Емельяну было сто внутри, но семь снаружи,
Когда он укрощал на сцене вороного зверя,
Пускал по этюдам Чайковского и Равеля,
И тот гарцевал покладисто и послушно.
В те моменты он был по-взрослому сосредоточен,
Мама сидела в зале, плакала тихо,
Сыну большое будущее пророчили,
Говорили даже: родился второй Рихтер,
И было так странно, что родился в семье каких -то
Рядовых инженеров из класса до скуки рабочего.
Портрет восхищает: стать, красота, стержень,
Взгляд с поволокой. Длинные нежные пальцы,
Их же хозяин всегда серьезен и сдержан.
Емельяну сейчас сорок, снаружи семнадцать.
Девочки скрипачки боятся в него влюбляться,
С таким безответно -минорный конец неизбежен.
Емельян на доске почета, ему нет равных.
Покоряются звери — и сивые, и гнедые,
Емельян увидел впервые другие страны,
Расширив регалии и раскормив гордыню,
Его место в столичной Гнесинке, где отныне
Будет учиться — набрал проходные баллы.
Емельян наконец в Москве — утоляет жажду,
Но не шампанским, а пресным грошовым квасом.
Такой гениальный на курсе у них каждый,
Только имя и выделяет его из массы,
Емеле снаружи двадцать, внутри неясно,
Емельян мечтает о славе и патронаже.
Емеля бунтует — надумал догнать моду,
Тусовка клубов, знакомая с Емельяном,
Считает, что его создала природа
Сразу растрепанным, дерзким, красивым, пьяным.
Емеля танцует, как и играет, рьяно,
Внутри прояснился возраст — четыре года.
Емельян пьет шампанское в трендовом шоу-руме,
Он покорил столицу, найдя девицу.
Ей сорок, но дело не в возрасте, а сумме:
СтОит рояль миллионы. СтоИт, пылится…
Емельяну сегодня исполнилось ровно тридцать.
Но это снаружи, внутри он давно умер.